Волшебный витраж
Шрифт:
– Ура-ура! – завопил Шон и, конечно, замахал руками.
«Точь-в-точь Гройль», – разом подумали Эндрю и Эйдан. А Эндрю еще подумал: «Двойники?!» – и ему стало не по себе. Шон, конечно, не великан, но сложения он крепкого, этого отрицать нельзя.
Трикси победоносно улыбнулась сестре:
– Я же говорила, все обойдется! – Она вперевалочку подошла к Эндрю и потрепала его по плечу. – Это очень славно с вашей стороны – заботиться о моем Шоне, – сказала она. – Захотите бесплатно подстричься, идите сразу ко мне. У меня есть отличный оттеночный шампунь, подкрасим седину на висках. На десять лет помолодеете, профессор, только
И она ласково погладила Эндрю по щеке пухлой ладонью. Эндрю поежился. Щеки у него запылали, и он увидел, что Эйдан еле сдерживает смех: это он представил себе Эндрю со стрижкой, как у Шона.
К счастью, в этот миг отворилась задняя дверь и впорхнула Стейси. У Эндрю гора с плеч свалилась. О, счастье! Наконец-то можно сесть за книгу. Стейси была словно порыв свежего ветерка, который прогнал Трикси у Эндрю из головы. К тому же Стейси была очень хорошенькая – в коротком зеленом платье, открывавшем ее чудесные ножки.
Не успела она дойти до середины комнаты, как Эндрю невольно заулыбался.
– Всем здравствуйте! – воскликнула Стейси. – Привет, Трикси. Я собиралась вам позвонить. У вас не будет местечка для меня вечером в среду? Ронни Сток меня раньше пяти не отпустит.
– Сообразим, – бодро ответила Трикси.
Тогда Стейси повернулась к Эндрю:
– Профессор…
– Прошу вас, не забывайте, зовите меня Эндрю! – попросил Эндрю.
Эйдан проницательно поглядел на них со Стейси и подумал: «Если у них будет любовь, я им только помешаю». И вздохнул, вспомнив об Аркрайтах.
– Эндрю, – поправилась Стейси. – Если я не нужна вам, чтобы делать заметки и писать письма, я бы начала разбирать бумаги старого мистера Брендона.
– Давайте, только я не знаю, где они, – ответил Эндрю.
Миссис Сток поцокала языком:
– Витает в облаках! Я же вам говорила, профессор. Они в каморке возле вашего кабинета – той, что была кладовой, когда ваш кабинет был кухней, – и добавила, обращаясь к Стейси: – Ох уж эти мужчины!
– Ладно, – улыбнулась Стейси. – В общем, когда понадоблюсь, я тут… Эндрю.
– Ох уж эти мужчины, – поддержала сестру Трикси. – Ну, мне пора. Стейси, договорились, в среду попозже вечерком. А ты, Шон, будь умницей и старайся, смотри у меня!
Шон смиренно кивнул.
– Хорошо. Пойдемте, юноша, – сказала Стейси, ухватив Эйдана под локоть. – Кто-то мне обещал помочь разбирать документы.
– Ой… – огорчился Эйдан. – Я сказал ребятам, что приду играть в футбол…
– Джимми Стоку? Я знаю, – ответила Стейси. – Но мне ты обещал еще до того, как познакомился с Джимми, а слово нужно держать, сам понимаешь!
Эйдан вздохнул и поплелся за Стейси. Трикси ушла. Шон тоже удалился, весь лучась от счастья. Миссис Сток двинулась в гостиную, где чуть-чуть подпихнула всю мебель по направлению к освященным традицией местам – в знак того, что Эндрю она еще не простила.
Оставшись один, Эндрю взял газету, которую принесла миссис Сток, и заглянул на страницу с результатами вчерашних скачек. Этак недолго стать суеверным не хуже Стейси, подумал он, но почему-то не сумел побороть искушение. Оказалось, вчерашний ливень не затопил только один ипподром, а победителя первого заезда звали Роскошный Пастернак. Бессмыслица. «Так я и знал!» – подумал Эндрю. Вторую лошадь звали Борзая, а третью – Толстая Царица.
– Вот и доказательство, что это полная ерунда, – произнес Эндрю.
Отшвырнул газету и как раз успел вскочить и придержать заднюю дверь: в кухню вошел мистер Сток и водрузил на стол рядом с газетой картонную коробку.
– Ну, не прогнали еще этого дуралея? – спросил мистер Сток. – Велите ему держаться подальше от моего огорода, а не то я за себя не отвечаю.
И вышел.
Эндрю заглянул в коробку. Там лежали два длиннющих и толстенных корня пастернака – из каждого можно было бы сделать протез для Таркина.
– Ой, – сказал Эндрю.
Глава девятая
Эйдан обнаружил, что, когда помогаешь Стейси, приходится много бегать туда-сюда. Ему пришлось сначала искать Стейси коврик, чтобы сесть на пол в пустой каморке, пока она разбирает три коробки бумаг. Потом надо было найти еще пустых коробок: одну – под те бумаги, которые предстояло выбросить, другую – под бумаги, которые, возможно, предстояло выбросить, но сначала обязательно показать Эндрю, и еще несколько – под важные документы, которые следовало хранить. К этому поручению Эйдан отнесся с умом – как сказала бы бабушка, «пораскинул мозгами» – и понял, что, когда Стейси придумает дополнительные категории, ей понадобится еще больше коробок. После чего отважно двинулся в садовый сарай, где мистер Сток хранил свой запас коробок, и принес Стейси целую гору, сколько смог поднять.
– Ах ты, умничка, – похвалила Стейси, стоявшая с довольно-таки растерянным видом на коврике на коленях.
Коробки, предназначенные под разборку, оказались преогромные. «Три самые лучшие из запасов мистера Стока, – подумал Эйдан. – Наверняка в них до половины насыпана земля».
Закончив подготовку и приступив к работе, Стейси сказала:
– Интересно, зачем он так долго хранил все оплаченные квитанции? Вот этим уже двадцать лет! Выбрось, Эйдан.
Эйдан послушно запихнул несколько сотен оплаченных квитанций в коробку для мусора. И зевнул.
Стейси прервала его зевок на половине:
– А сколько ершиков для трубок! Целая пирамида пачек! Они тебе не нужны? Сгодятся на поделки.
Эйдан с усилием закрыл рот и замотал головой.
– Нет? – спросила Стейси. – Тогда в мусор.
Ага, следующий слой, что это? Ой, похоже, он сам себе записки писал. Профес… Эндрю, конечно, будет интересно их прочитать. Эйдан, дай-ка мне отдельную коробку.
Эйдан принес чистенькую пустую коробку и помог Стейси упаковать туда груду ветхих бумажек. Записки были на клочках от писем и старых журналов и даже на оторванных уголках чистых листов бумаги. Почерк у старого мистера Брендона был витиеватый и свидетельствовал о сильном характере; писал старик черными чернилами. Эйдану попалась на глаза записка, гласившая: «Если Стокки притащит мне еще морковки, я ему голову оторву!» И еще: «О. Браун несет чушь. В двойниках нет ничего опасного». И третья: «В Лондоне опять беда. Увы и ах».