Волшебство и нет слов...

Авдеев Владимир Павлович

Так он и решил.

– Спасибо, - кратко поблагодарил он коридорного, открывшего ему на всё глаза.

Коридорный, очевидно, удивился бы, узнай он о том, за что его благодарят.

– Не за что, - ответствовал он.

Ничего сверх не добавив, Маслов пошёл прочь, направляясь к месту, где он, на сколько помнил, договаривался встретиться с братом.

Таковым местом был небольшой парк на противоположной стороне дороги от гостиницы.

Филипп спустился вниз по лестнице, прошёл фойе и на улице свёрнул направо, подойдя к ближайшему пешеходному переходу. Машин, казалось бы, не было, но, только Маслов подумал перебежать проезжую часть, как перед ним пронёсся на высокой скорости спортивный автомобиль, и старик решил, что лучше так рисковать не надо.

Он спокойно добрался до парка, раскинувшегося по кварталу своими тенистыми аллеями, усаженными раскидистыми деревьями и небрежно подстриженными пышными кустами, и пошёл к фонтану в центре, где, действительно, под высоким фонарём с круглым плафоном, прорезавшимся сквозь мглу желтовато-бледным свечением, поджидал его троюродный брат и с кем-то говорил.

– Рад тебя видеть!
– Направился к нему Филипп с распростёртыми объятиями.

Говорящие обернулись. Филипп притих. Ноги подкосились, и старик еле удержался, не упав на мощённую кирпичом узкую парковую дорожку. Смотрели на него его троюродный брат и... он сам.

Не придумав ничего лучше, Филипп буквально нырнул в кусты.

Это ещё что за штука? Получается, это не он очнулся десять лет назад, а переместился во времени... то есть, он тут уже есть. Вот теперь всё точно встало на свои места. Если, разумеется, подобный набор слов может логично встать на свои места в простой человеческой голове.

– Кто это был?
– Не понял пятидесятилетний Маслов, стоявший рядом с братом.
– Не знаешь, Савелий?

– Не понял. Он сказал, что рад тебя видеть,

– Я думал, он это сказал тебе,

Действительно, не сказать, что Филипп прямо таки был рад видеть самого себя пятидесятилетнего. Попал он из-за него... то есть, из-за себя, в конфузное положение. Ещё более неловко он себя ощущал, сидя в кустах посреди парка.

Савелий с пятидесятилетним Филиппом уже отвернулись. Значит, все прошло. Их можно так тут и оставить, а самому уйти и приняться за работу. Но нет. Как же тогда он? Который из этого времени. Не может он бросить самого себя. Не зависимо от того, насколько вы честный и надёжный человек, не можете же вы бросить самого себя? И вот тогда Маслов понял, что ему нужно сделать.

Лысая голова поднялась из кустов. Савелий и второй Филипп пошли по одной из дорожек. Наш же Филипп вышел вновь из зарослей, подошёл к бьющему тонкой искристой струйкой небольшому фонтану, посмотрел в тёмную воду, блестевшую в свете фонаря, оглянулся вслед уходящему себе с братом и тихо двинулся за ними.

Парк был тёмным. Фонари стояли друг от друга на приличном расстоянии.

Маслов без труда шёл по пятам себя и Савелия, оставаясь более или менее незаметным.

– Мне кажется, или за нами следует какой-то тип?
– Спросил Маслов из этого времени.

– Нет, тебе померещилось, - ответил ему брат.

У последнего зазвонил телефон. Все трое застыли на местах. «Добрый, добрый, добрый вечер, день. Добрый вечер. Вечер, вечер, вечер, вечер, вечер, день. Добрый вечер.».

– Я возьму трубку.
– Произнёс Савелий, извлекая мобильник из кармана.

Прикрыв его ладонью, он отошёл в сторону, случайно столкнувшись с несвоевременным Филиппом. Да. Филиппа, что не ожидал проснуться именно в это время, мы будем именовать «несвоевременным», ибо, как не странно, некоторые люди вполне могут появляться на нашем свете как в своё время, так и, напротив, очень несвоевременно. Тут, без споров, прямо таки ярчайший пример.

– Добрый вечер, - растерянно и даже немного виновато пробормотало несвоевременный Филипп.

Савелий ничего не понял, сморгнул и предпочёл пройти мимо:

– Ало?

Встав на краешке дороги, он принялся разговаривать с кем-то вполголоса. Воспользовавшись таким моментом, несвоевременный Филипп приблизился к своему двойнику:

– Эй! Это... привет, - он не смог сразу сообразить, как обратиться к самому себе. Уж кому, как ни ему знать, что если бы к нему из темноты вышел непонятный дед со словами «Эй! Это...», он бы напуганно отшатнулся. Толко, в состоянии спешки, сознание об этом не подумало.

А именно так и произошло.

– Ты ещё кто такой?!
– Воскликнул своевременный Маслов.

– Да успокойся. Это ты,

– Кто?

– Ты сам,

– Не понял,

– Тут особо нечего понимать. У нас в бушующем всё хреново, и поэтому я попал вновь сюда,

Надо отдать должное, тут и вправду не стоило стараться ничего понимать.

– А ты кто?

– Ты!
– Чуть не прикрикнул несвоевременный Маслов и покосился через плечо на Савелия.
– Давай отойдём куда-нибудь. Тут рядом есть шахматная доска,

– Я знаю,

Два старика, заложив руки за спины, пошли по парку, пока не приблизились к крупной шахматной доске с пластиковыми фигурами в половину человеческого роста.

– Я за белых, - вызвались оба Маслова и пристально уставились друг на друга.

Несвоевременный Маслов вытянул руку, лёгким движением сдвинув королевскую пешку на поле от себя. Не сводя с него глаз, своевременный Маслов вернул белую пешку на место и, вместо этого, перенёс вперёд белого коня.

– Ладно... Щурясь, протянул первый Филипп и перешёл на другой конец доски, сдвинув зеркальную пешку со стороны чёрных.

– Ну я и облысел, - своевременный Филипп провёл рукой по своим седым волосам.

– Это не единственное, что пошло не так,

– А почему я должен верить тебе, что я это ты? То есть, что ты это я?

– А в чём тут сомневаться?

– Я бы не хотел так лысеть,

– Тебе пятьдесят, пень ты этакий! Уже забудь о свой волосах,