Волшебство Маккензи
Шрифт:
– Я не был в своей комнате. Я находился во второй конюшне, проверяя обстановку, и только вышел через заднюю дверь, когда ты прискакала на Фуроре. Было темно, и я думал, что ты меня не заметила, но ты остановила коня и попросила помочь. Грузовик и трейлер, в котором чуть раньше привезли маленькую гнедую кобылку, все еще находились неподалеку и были сцеплены, поэтому мы загрузили Фурора и уехали. Если кто-то и видел нас, то сомневаюсь, что он успел заметить в фургоне лошадь и тем более узнать в этой лошади Фурора.
Что ж, вполне возможно, подумала Марис. Вторая
– У меня не было возможности позвонить своим, – отметила она, – но, может быть, ты позвонил кому-нибудь, пока я спала?
– Я позвонил с телефона-автомата и сообщил о происходящем в свой офис. Они попытаются нам помочь, но не слишком явно, иначе сорвут операцию. Ведь мы до сих пор не знаем участников дела, если ты, конечно, что-то не вспомнила за последние несколько минут.
– Нет, – с сожалением протянула девушка. – Последнее, что я помню, это как шла к конюшне вчера днем. Это было после ланча, но точного времени не помню. Еще мелькают какие-то отрывки воспоминаний об ужасной злости, потом испуге, и еще, как я бегу к стойлу Фурора.
– Если ты что-то вспомнишь, даже самую незначительную подробность, скажи мне немедленно. Забрав жеребца, мы дали им прекрасную возможность убить его и обвинить в этом нас. Вернее, они будут так думать, пока не узнают, что я из ФБР. Они будут яростно охотиться за нами, так что лучше знать, кого ждать в гости.
– А где сейчас Фурор? – тревожно спросила Марис, положив руки на плечи Макнила и слегка толкнув. Она поерзала, пытаясь выскользнуть из-под него, чтобы встать, одеться и отправиться к жеребцу. Не в ее привычках так небрежно относиться к комфорту и безопасности лошади. Хотя она знала о добросовестном отношении Макнила к животным, окончательная ответственность лежала на ней.
– Угомонись, с ним все в порядке. – Макнил поймал ее руки и опять прижал к подушке. – Я его спрятал. Никто его не найдет. Уж я-то точно не облегчал им задачу. Оставив жеребца на автостоянке, где любой мог его заметить, мы бы возбудили дурацкие подозрения. Чтобы найти лошадь, им сначала придется добраться до нас.
Она расслабилась среди подушек, уверенная в безопасности Фурора.
– Прекрасно, и что же мы собираемся теперь делать?
Он колебался перед ответом.
– Мой первоначальный план состоял в том, чтобы выяснить, что ты знаешь, а потом спрятать тебя в каком-нибудь безопасном месте, пока все не закончится.
– И куда ты собирался спрятать меня? В фургон к Фурору? – в ее голосе слышалась едкая ирония. – Плохо, совсем плохо. Я ничего не могу вспомнить, и тебе придется держать меня поблизости на тот случай, если все-таки память вернется. Мы в одной упряжке, Макнил, и тебе следует отказаться от мысли спрятать меня.
– Есть только одно место, куда бы я хотел тебя спрятать, – медленно протянул он. – И ты уже там.
Глава 4
Это заявление не стало для нее сюрпризом – все доказательства были налицо.
В действиях Алекса Макнила по отношению к ней отчетливо проявлялось присущее мужчинам собственническое чувство: оно сквозило в каждой линии его тела, в пристальном взгляде синих глаз, смотревших на нее сверху вниз.
Марис не могла ошибаться насчет этого взгляда. Она росла, видя точно такой же в глазах отца, обращенных к матери, когда он стоял к ней очень близко, почти касаясь, и каждая мышца его тела будто звенела от едва уловимого напряжения. Бессчетное количество раз Марис видела этот взгляд и у пяти своих братьев, обращенный сначала к их подругами, а затем – у четверых из них – к женам. Жаркий, обжигающий взгляд желания.
Чувства к Алексу повергали Марис в смятение, пугали и волновали. С первого взгляда между ними что-то возникло, и она точно знала, что скоро придется с этим "что-то" иметь дело.
Именно поэтому Марис так отчаянно старалась избегать его, не желая запутываться в более близких отношениях и терпеть сплетни коллег по работе. Конечно, у нее и раньше были свидания, но нечасто. Всякий раз, когда мужчина начинал проявлять излишнюю привязанность или настойчивость, она инстинктивно отстранялась. Марис никогда не хватало времени и терпения на то, что отвлекало ее внимание от лошадей или работы, да она, собственно, и не хотела, чтобы кто-то вторгался в ее жизнь.
Марис ревностно оберегала свой внутренний мир, не позволяя никому, кроме ее семьи, проникнуть в него. Похоже, это являлось общей чертой всех Маккензи – комфортно чувствовать себя в одиночестве и даже предпочитать его, хотя все ее братья, за исключением Ченса, в конечном счете женились и безумно любили своих жен. Они сделали это именно потому, что по-настоящему полюбили. Вот и Марис предпочла дожидаться единственную в жизни любовь, а не тратить напрасно время на краткие интрижки с мужчинами, с которыми у нее случайно возникало взаимное физическое влечение.
С влечением у них с Макнилом все было в порядке. И доказательством служила та выпирающая часть его тела, что сейчас давила на нежную впадинку между ее ног, призывая раздвинуть бедра и насладиться ощущением твердости и мощи, когда он заполнит ее до конца. И тот факт, что ей самой этого хотелось, еще раз доказывало, что влечение Макнила определенно будило в ней ответную реакцию. Следовало бы отодвинуться, но она не могла. Ни одна клеточка ее тела не желала отдаляться от Макнила, и стремилась только к нему, в его объятья.