Воля Донбасса (сборник)

Альманах

Российский пиксель Белоснежки и черная униформа Боцмана потом дала повод в очередной раз украинским СМИ заявить, что на Донбассе воюют только зеки и российские войска. Хорошо, что Белоснежка оставил в штабе свой украинский паспорт…

А разведданные Рюрика, как это часто бывает на войне, слегка запоздали.

Дмитрий Митрофанов

(Луганск)

Жаркое лето 14-го

Повесть

Я описал происходящее, исходя из своего виденья. Возможно, оно несколько отличается от восприятия других участников тех же событий. Что ж, простите, если что не так, тем более что с тех пор, на момент написания сего текста, прошло почти два года. Но думаю, что если эти различия и есть, то они незначительны, ибо увиденное мной и моими товарищами по «Скорой» забыть невозможно.

До того, как все это началось, я без малого пятнадцать лет работал водителем на Луганской станции скорой медицинской помощи. Меня, как и тысячи жителей довоенной Украины, мало интересовали какие-либо политические вопросы, ибо свои домашние проблемы казались мне куда более существенными.

Однако постепенное ухудшение жизни простого человека становилось все более заметным. Все больше становилась разница между бедными и богатыми. Украина становилась каким-то рабовладельческим государством. Те, кто всю жизнь пахали на заводах и в шахтах, кроме профессиональных заболеваний к концу жизни не имели ничего. В то же время все свободные и не очень свободные земельные участки в городе отдавались под застройки дорогих коттеджей, по разбитым городским улицам часто ездили дорогие автомобили с хамовитыми водителями.

«Скорая помощь» – служба, в которую часто обращались и те, кто жил в дремучих Луганских трущобах, и те, кто считал себя хозяином жизни. Одним словом, бывать приходилось и у тех, и у этих, так что у меня была возможность оценить всю глубину пропасти между бедными и не бедными. И среди бедноты, и среди «избранных» люди встречались разные. Но всегда бригада предпочла бы вызов к бедноте, нежели к богатым. Скорее всего, так было потому, что те, кто работал на «скорой», сами относились к бедноте.

Однажды приехали мы на вызов к милицейскому пенсионеру, я остался в машине, бригада вошла в девятиэтажку, которая до недавнего времени была общежитием. Ныне это здание было перестроено под элитные квартиры с большими жилыми площадями, охраной и обслуживающим персоналом. Хозяин квартиры предложил надеть бахилы, и был сильно удивлен, что бахилы выездному персоналу «скорой помощи» эта самая «скорая помощь» не выдает, ровно так же, как и не обязывает снимать при входе обувь.

По большому секрету скажу, что если бригаде на вызове предлагают надеть бахилы, то это не вызов «скорой помощи», то есть в тех случаях, когда мы действительно нужны людям, как правило, не до бахил. Но это, в общем, мало интересно, интересно то, что в процессе работы бригады этот самый хозяин квартиры сетовал на ухудшение своего благосостояния после того, как вышел на пенсию. Пенсия его на тот момент составляла 8000 гривен, или 1000 долларов. На что моя врач ответила, что вся наша бригада, включая машину, обходится бюджету дешевле, чем один такой пенсионер. Но ведь было время, когда он не был пенсионером и получал значительно больше средств, и был вполне в состоянии прикупить квартирку в этом пентхаузе. Для тех, кто безвылазно «пахал» на «скорой», купить любое жилье было делом недосягаемым, примерно таким же, как полет в космос. Между тем, я не думаю, что работа на «скорой помощи» менее опасна или менее трудна, чем она была у этого отставного майора. Кроме того, она исключает возможность раннего выхода на пенсию как, скажем, в милиции. Да и вообще, понятие пенсии для «скорой» было весьма размытым, так как до нее, как правило, не доживали.

«Скорая помощь», конечно же, не единственная обиженная бюджетная структура. Зарплаты в стационарах так же были, скорее, чисто символические. Да и вообще, касалось это не только медицины. Проще назвать, каких сфер это не касалось. Да она, в общем-то, одна и была – это правоохранительные органы. Проще говоря, жилось хорошо милиции, если ты, конечно, не рядовой и имеешь возможность регулярно снимать с кого-нибудь мзду. Или же, если ты тот, кто имеет возможность обкрадывать бюджет, используя всевозможные теневые схемы, взятки, откаты и прочие нехорошие вещи.

Особое внимание, пожалуй, стоит уделить «державной автомобильной инспекции». Может быть, из-за того, что по роду своей деятельности мне часто приходилось иметь с этой инспекцией дело, в моих глазах – это самая лицемерная, самая коррупционная, самая мерзкая, криминально-государственная структура.

Грани различия между криминалом и государством становились все более размытыми. Простому работяге жить становилось невыносимо.

Такая расстановка сил добра и зла привела Украину к майдану. Оно, конечно, не обошлось без американского вмешательства, но, думаю, что при той, уже сложившейся при Януковиче ситуации в стране, для взрыва было достаточно чиркнуть спичкой, что американцы и сделали.

На момент начала киевского майдана я не имел каких-либо определенных политических наклонностей.

С одной стороны, все, что происходило, вызывало где-то чувство гордости что ли, что нельзя бесконечно издеваться над людьми, что народ все же может и подняться. А с другой стороны, видя все то, что происходит в Киеве, сильно пугала перспектива тех же событий у себя в городе. Я все же был за более цивилизованные способы решения проблем.

Как оказалось, в Киеве на этом самом майдане был наш луганский отряд «Беркут». Задействован он был для поддержания порядка. Думаю, что каждый видел, что тогда на майдане происходило. Стоя в оцеплении, этим людям пришлось испытать на себе всю мощь толпы, «коктейли молотова» и обстрел из огнестрельного оружия.

Среди наших луганских там были раненые «беркутовцы». Я не знаю точно, сколько их там было, но в любом случае этих парней необходимо было каким-то образом перевезти в Луганск. Это нужно было сделать исходя из разных соображений, но главное из них – это безопасность. Подобные перевозки обычно ложились на плечи «скорой помощи», и в этот раз судьба не обделила нас острыми ощущениями, моя и еще две машины должны были ехать в Киев для перевозки раненых в луганские клиники.

Мне много раз приходилось ездить в дальние командировки, в том числе и в Киев. Но сложность этой заключалась в том, что из окруженного блокпостами города нужно было вывезти тех, кто был прямым врагом тех, кто стоял на этих самых блокпостах. Как это сделать, никто из нас толком не знал, все понимали степень опасности, но вопрос: ехать или не ехать – не стоял – сели и поехали.

Уже на въезде в Полтаву мы уперлись в длинную очередь из машин. Как оказалось, это был блокпост. Очередь медленно продвигалась вперед, в конце концов, стали просматриваться в темноте силуэты людей в масках с бейсбольными битами в руках, которые тщательно обыскивали стоящие впереди нас автомобили. Дошла очередь и до нас. Человек в маске открыл дверь салона, заглянул под ноги медикам и разрешил нам проехать. По пути до Киева таких блокпостов было несколько, но пустая машина, к счастью, не вызывала подозрений. Мы благополучно добрались.

Времени было около пяти утра, все три наши машины благополучно дошли до Киева, мы остановились, чтобы отдохнуть и определиться, как действовать дальше. Было решено оставить две наши машины вместе с экипажами там же – на выезде в город, а один экипаж должен был забрать всех пострадавших и вывезти из города.

Так и сделали. Еще около часа я пробирался через множество блокпостов к какому-то госпиталю, из которого нужно было забрать раненого. По ходу выяснилось, что раненых уже не четверо, а двое. То ли они как-то сами уехали, то ли умерли – не знаю. Но нам, как говорится – «баба с возу, кобыла в курсе дела».