Воля и власть
Шрифт:
Ордынские казни и чума изрядно проредили шумное гнездо – многочисленную семью потомков Михайлы Святого – что, однако, не помешало кашинским Василиям умудриться рассориться с родною братией. На Москве, несмотря на вражду Василия с Юрием, было все-таки лучше.
После казней в Орде Михаила Ярославича и его сыновей Дмитрия Грозные Очи и Александра с сыном Федором, после чумы, унесшей Константина Михалыча и Всеволода Александровича Холмского, после смерти Семена и Еремея Дорогобужских, Ивана Всеволодича (завещавшего свой удел не брату Юрию, а сыну великого князя Тверского Ивана Михалыча Александру), после того, как за бездетностью Василия Михалыча Второго угас род князей Кашинских, то есть когда от ветви холмских князей остался один Юрий Всеволодич, от дорогобужских потомков Константина – сыновья Еремея: бездетный Иван и Дмитрий, когда из братьев Ивана Михалыча, великого князя Тверского наконец остались только Василий с Федором, да еще доживала Евдокия, вдова Михаила, их мать – можно было успокоиться и не затевать семейной которы?!
Нет! В октябре 1403 года Иван Михалыч посылает рать к Кашину на родного брата Василия, и тот бежит в Москву за судом и исправой. И Василий Дмитрич на правах великого князя Владимирского «смиряет» братьев.
В Твери льют большой колокол к соборной церкви Преображения Господня. Значит, город растет, развивается и культура, и техника Твери: литейное дело тогда – это не только колокола, это – несколько позже – и пушки. Это общий подъем того, что мы называем тяжелой промышленностью и металлургией и что определяет уровень развития данной цивилизации точнее всего.
В земле – покой. Василий отпускает захваченных в Торжке новгородских бояр. Торговые гости Великого Нова Города ставят каменную церковь Бориса и Глеба в Русе. На следующий год Киприан отпустил плененного им архиепископа Новгородского Ивана, и весь город торжественно встречал и чествовал своего владыку на Ярославле Дворе, у Николы Святого.
А в Твери осенью 1404 года умирает супруга Ивана Михалыча, Марья, дочь Кейстута (сестра Витовта), и тою же зимой Иван хватает брата Василия, приехавшего в Тверь, и его бояр, держит в нятьи. От него в ужасе бежит на Москву Юрий Всеволодич, последний оставшийся в живых холмский князь. Вмешивается мать Евдокия, пытаясь помирить братьев, – все напрасно! Как будто Василий с Иваном Михалычем заразились прежнею враждой городов – Кашина и Твери – и заразились так, что и братня любовь стала ни во что меж ними.
Весною 1405 года 17 апреля Иван Михалыч Тверской мирится с братом Василием. Выпустил брата из нятья, целовали крест, и через три месяца Василий бежит в Москву. Иван посылает в Кашин своих наместников, те грабят город – все начинается по новой.
Осенью 1 ноября умирает вдова Михаила Александровича Тверского, Евдокия, на ложе смерти заклиная Ивана помириться с Василием. Весною следующего года братья мирятся. Но вражда в тверском дому не утихает. Теперь Юрий Всеволодич начинает искать великого княжества Тверского под двоюродным братом Иваном. Оба братанича судятся в Орде перед Шадибеком. В Орде – очередной переворот, Шадибека сменяет Булат-Салтан, но Иван Михалыч сумел-таки отстоять свои права и, воротясь из Орды, уже в 1408 году женится на своей троюродной племяннице, дочери Дмитрия Еремеевича Дорогобужского Евдокии.
И уже строительство страны, борьба с Литвою, сложные дела ордынские как бы текут мимо, перекатываясь волнами через семейную грызню тверских володетелей, и Тверь незримо сползает в ничто, угасает, готовая уже без боя-драки-кроволития влиться в ширящийся поток московской государственности. А до этого оставалось уже чуть более полувека. Еще умрет в обманчивом величии великий князь Тверской Иван. Еще тверской купец Афанасий Никитин совершит свое «хождение» в Индию [80] , еще откняжат сыны и внуки Ивана, еще княжны тверского дома будут выходить замуж за великих князей московских и иных, еще храня отблеск былого величия Тверской земли, но и все это – уже закат, неизбывный конец, и как капля падает в океан, сливаясь с его водами и растворяясь в них, так и Тверская земля влилась в возникающее на холмистой равнине, простертой от границ Польши до Камня гор Уральских («Рифейских верхов» Державина) великое государство, перед закатом (или новым подъемом?!) которого стоим мы теперь.
80
…т в е р с к о й к у п е ц А ф а н а с и й Н и к и т и н с о в е р ш и т с в о е «х о ж д е н и е» в И н д и ю… – Никитин Афанасий (? – 1472) – русский путешественник, в 1466 г. отправился из Твери вниз по Волге, добрался до Баку и через Каспийское море проник в Персию, весной 1469 г. по Аравийскому морю достиг Индии, где прожил три года. На обратном пути через Персию и Восточную Анатолию дошел до Трапезунда, пересек Черное море. В пути вел записи, которые известны под названием «Хождение за три моря».
Глава 20
Что поражает в Витовте, так это настойчивость, с какою он добивался исполнения своих замыслов. Софья не зря и не попусту гордилась своим отцом, тем паче Василий Дмитриевич по сравнению с тестем явно проигрывал: менял свои решения, зачастую впадал в унынье от неудач, как было с Новгородом, уступал тому же Витовту… и, как знать, прояви он больше настойчивости и мужества, не пришлось бы российским государям два столетья подряд отвоевывать потом Смоленск у Литвы с Польшей!
Но настойчивости в смоленских делах Василий как раз и не явил. Проявил ее Витовт. Летом 1403 года князь Лугвень с сильною ратью занял Вязьму, пленивши князей Ивана Святославича и Александра Михалыча. Достаточно взглянуть на карту, чтобы понять, что же произошло: Вязьма находится почти на полдороге между Смоленском и Москвой. Таким образом город Юрия Святославича оказался в окружении литовских войск и сдача его Витовту стала вопросом ближайших ежели не дней, то месяцев, надежда была только, что Василий вмешается.
Василий не вмешался. Мирил тверских князей, торчал в Переяславле, где по его приказу заново рубили городские стены. Тысячи мужиков, собранных со всей волости, возили землю, заново углубляли ров, по валу ставили и рубили ряжи, засыпая их утолоченной глиной, с заборолами поверху. Подымали костры, заново перекрывая их островерхими кровлями, и Василий с удовольствием глядел на это кишение человечьего множества, готовясь невесть к какой ратной беде, ибо и после того Переяславль становился не раз легкой добычей вражеских ратей. А на Москве, возвращаясь, вникал в дела святительские, с тайным удовольствием узнал о смерти в Городце (наконец-то!) Василия Кирдяпы [81] . Вместе с Софьей и тысячами москвичей дивился тройному солнцу, испускающему синие, зеленые и багряные лучи, что предвещало, разумеется, грядущие неведомые беды.
81
…В а с и л и я К и р д я п ы – Кирдяпа Василий Дмитриевич (ок. 1350–1403) – старший сын Дмитрия Константиновича, был взят Тохтамышем в Орду, в 1386 г. бежал, но был вновь схвачен и отпущен лишь в 1387 г. Тогда же с помощью московского войска вместе с братом Семеном выгнал из Нижнего Новгорода дядю Бориса, а в 1393г. купил ярлык в Орде на нижегородский стол и вновь боролся с Борисом.
Зима была морозной, жестокой в этом году, а весна – сухой, во рвах высохла вода. Толковали о грядущем неурожае.
С Новгородом шли, не кончаясь, мирные переговоры. Купцы торопливо (успеть до ратной поры!) везли товар. Софья снова ходила непраздной. Осенью женился брат Василия Андрей Дмитрич Можайский и Верейский на Аграфене, дочери Александра Патрикеевича Стародубского, русско-литовского князя. Свадьбу справляли 8 октября на Москве.
В черед собрали урожай. В черед сожидали морозов, но зима выдалась на диво теплая – разводье стояло до Великого Заговенья, а раскалье (распута и грязь) не кончались еще и на Масляной неделе… И как-то не ждалось весеннего нахождения Витовта на Смоленск!
Иван Никитич Федоров, посланный в Смоленск Киприаном по служебной владычной надобности, подъезжая к городу, услышал звуки, которые сперва принял за то, как на реке весною лопается лед, и удивил тому: ледоходу на Днепре, тем паче нынешней мягкой зимой, быть не должно, да и поздно! Лед уже весь прошел, даже в верховьях рек. Дорога вилась перелесками, то подступая к реке, то отходя от нее. Гул то доносился отчетливо, то стихал, и только когда уже дорога выбежала на бугор, с которого виден стал город, звуки донеслись совершенно отчетливо, и Иван понял, что то бьют пушки, а вскоре и завидел массы конного войска, что медленно перемещались, словно оползая кольцо городских валов и стен и там, вдали, подымались белые облачка порохового дыма, а потом, с отстоянием, долетал гулкий удар выстрела. Пока Иван раздумывал, что делать, к нему подскакали двое оружных кметей в остроконечных литовских шапках, заранее хозяйственно озревших его сряду, оружие и коня, намеревая обобрать и спешить неведомого всадника.