Воля мертвых
Шрифт:
С этими выспренными словами служитель велитриумского храма Митры жестом показал Соне, что она может по крайней мере переступить порог.
Соне никогда не была присуща глубокая вера ни в Митру, ни в иных богов. Мать и отец Сони не отличались тем, что среди истинно преданных Храму людей называется «сердечной верой». Открыто — для соседей, родственников, властей — в доме, конечно, чтили положенных богов, но почитание это было весьма формальным и сводилось в участии в больших храмовых празднествах.
С детства Соня видела
Но в суровом, наполовину разоренном захватчиками-варварами велитриумском святилище ни о каком лицемерии не могло быть и речи. Здесь служили только те, для кого Митра олицетворял саму жизнь… или же рабы.
Введя Соню в храм, недоверчивый привратник сдал ее с рук на руки пяти пожилым жрицам, которые безмолвно увели путешественницу во внутренние помещения святилища.
Там они вдруг заголосили и запели все одновременно, простирая к Соне свои худые морщинистые руки.
— Семь творений, семь чистых творений великого Митры-создателя, ведаешь ли ты их, женщина? — распевала одна из них, покачиваясь из стороны в сторону.
— Огонь, земля, вода, воздух, небо, плоть и моча — вот семь чистых творений!
— Воистину так, воистину так! — подхватывали остальные, тряся кистями рук, так что серебряные браслеты на запястьях громко звенели.
— Как созданы были семь чистых творений? — вопрошала другая жрица, а прочие дружным хором отвечали:
— Совершенными и чистыми созданы они! Так было изначально!
— Что портит их, что ведет к их уничтожению? Что умаляет чистоту и нарушает совершенство? — нараспев спрашивала третья, и жрицы, перебивая друг друга, выкликали:
— Грязь и болезни! Вот что портит их!
— Ржавчина и плесень! Вот что ведет к их уничтожению!
— Муть и зловоние! Вот что умаляет чистоту!
— Увядание и гниение! Вот что нарушает совершенство!
Жрицы обступили Соню со всех сторон и в мгновение ока сорвали с нее всю одежду. Девушка осталась стоять под их пристальными взглядами совсем нагая.
Соня была красива и хорошо сложена и знала об этом. Ее никогда не смущала нагота. Но под испытующими взорами старых жриц Митры она вдруг ощутила странную неловкость. Они словно выискивали в ее теле какой-то скрытый изъян.
Тем временем несколько храмовых прислужниц рангом пониже — это были совсем юные девушки, почти подростки, с едва развившейся грудью, одетые лишь в длинные полупрозрачные юбки с разрезами до середины бедер — принесли большой медный таз и несколько кувшинов. Соня поглядела на них с любопытством.
Одна из старух заметила растерянность посетительницы и, схватив Соню за плечо цепкой сухой рукой, похожей на птичью лапу, сурово проговорила:
— Ты, как я погляжу, чтишь благого творца Митру лишь на словах! На деле же ты не знаешь даже простейших обрядов очищения!
— Никогда не поздно приобщиться к священному,—ответила
Проклятие! Быть почти у цели путешествия по этой ненавистной Аквилонии и так глупо застрять на самом пороге, угодив в паучьи лапы старых ханжей!
— Вода — святое творение Митры,— назидательно произнесла дряхлая жрица.— Создав воду, благой бог создал и ее покровительницу, Харват, Великую Целостность Всего Сущего. Именно поэтому ничто нечистое не должно соприкасаться с водой.
Соня прикусила губу, сдерживая раздражение. Долго еще ее будут мучить длинными, скучными наставлениями в «благолепии»! Если и было что-то ненавистное для пылкой, нетерпеливой девушке, так это ханжество.
— Но если я, по вашим словам, так уж нечиста и замарана гнилью, плесенью и прочим… что там еще нарушает совершенство? В общем, всей той дрянью, что портит чистоту сотворенной Митрой плоти, то каким же образом мне надлежит очиститься? Просветите мой ум, о мудрые жрицы!
— Встань в этот таз,— молвила старуха,— и со смиренным сердцем вознеси молитву благому Митре.
Соня изо всех сил старалась придать своему лицу елейное выражение. Старая жрица внимательно наблюдала за ней прищуренными недобрыми глазами.
Едва Соня оказалась в тазу, как младшие жрицы подступились к ней и начали омывать ее какой-то жидкостью янтарного цвета. Ловкие руки с тонкими пальцами и длинными позолоченными ногтями осторожно оглаживали обнаженное тело Сони. Девушки работали молча, опустив длинные ресницы, выкрашенные также золотой краской.
— Чем они омывают меня, святая мать? — обратилась Соня к старой жрице. Не помешает изучить обряды Митры. Возможно, Соне еще придется скрываться в святилище, выдавая себя за ярую митрианку… Она не могла загадывать на будущее, зная лишь одно: возможно все.
— Ниранг,— ответила старая жрица.
— Ниранг? — переспросила Соня. И отважилась на новый вопрос: — А что это такое?
— Теперь я вижу все ясно. Твоя семья никогда не находилась в числе искренних почитателей великого и благого творца Митры,— поджав губы, заявила старуха.— Иначе ты знала бы, что такое ниранг.
Она хлопнула в ладоши, и по этому знаку одна из юных прислужниц пропела мелодичным серебристым голоском:
— Ниранг, о девушка с медной косой,— святое средство очищения! Его приготавливают из мочи семи белых бычков, которых в течение семи дней перед тем поили очищенной и освященной водой и кормили свежей травой, произнося над ними молитвы во славу Харват, благой Целостности Всего Сущего. Семь жрецов читали семь дней и семь ночей гимны для очищения ниранга, а затем еще сорок дней, налитый в сосуды, он хранился под землей. Поэтому нет ничего чище ниранга, о девушка, и тебе надлежит это знать! Прими же очищение с благоговением в сердце.