Волынская мадонна
Шрифт:
Грядущий расстрел оброс конкретными очертаниями. Почему тянули? К стенке ставили и не за такое. Похоже, Глинский переживал, что нельзя сделать это дважды, и решил продлить его земные муки.
Но не срослось у товарищей. Горбацевич в компании с другими заключенными устроил дерзкий ночной побег. Они захватили оружие, расстреляли охрану и прорвались через добрую половину города. Он ушел невредимым, неделю отсиживался в лесах, потом двинулся на запад.
Назар на какой-то утлой лодчонке переплыл Западный Буг и полез с объятиями к немцам как к родным. Допросы, школа абвера, настоящее
Триумфальное возвращение в сорок первом. Успешные диверсионные акции, и вдруг незадача. Полный провал 25 июня.
Группа диверсантов из батальона «Бранденбург» в форме военнослужащих Красной армии возникла в тылу деморализованных войск, захватила автомобильный мост и заминировала его, чтобы отрезать пути к отступлению крупному русскому штабу.
Через мост проходили разрозненные группы красноармейцев, тащились машины с ранеными. Подошли отступающие штабисты, можно было взрывать.
И вдруг знакомое лицо! Глинский уж в войсках, на нем синяя фуражка, он командовал группой умотанных красноармейцев. Сам хромал, голова обвязана, взгляд ни на чем не фиксировался.
И тут словно молния прошила этого подонка! А Горбацевич, как назло, не успел отвернуться. Последовала короткая дуэль взглядов.
Глинский мгновенно все понял и заорал:
– Парни, огонь, это немцы!
Солдаты вроде усталые были, но разом открыли кинжальный огонь по охране моста. Сами многих потеряли, однако перебили практически всех диверсантов, кого-то пленили.
Горбацевич успел кувыркнуться через перила моста. Последнее, что он помнил – искаженная физиономия Глинского, палец, давящий на спусковой крючок.
Через день Назар вышел к своим. Те уже знали, что операция провалилась. Последовало дисциплинарное взыскание, но – слава немецкому богу – Горбацевича не расстреляли.
Тогда многим казалось, что немцы раздавят Советы в считаные месяцы. «Котлы», миллионы пленных, стремительное продвижение в жизненно важные районы. У Сталина нет больше сил, он выдохся, не умеет воевать. Ситуацию не исправит даже гигантский репрессивный аппарат, не говоря уж о так называемой любви к Родине.
Почему все пошло не так? Позорное бегство под Москвой. А ведь звезды Кремля в бинокль наблюдали! Окружение под Сталинградом, капитуляция огромной армии Паулюса.
Сейчас немцы пытались что-то выправить под Курском. Манштейн и Гудериан бросали в бой танковые армии, но и силы красных весьма значительны. Поди угадай, чья возьмет.
Пошатнулась вера в величие и непобедимость германской военной машины. Но ведь немцы теперь не пустят красных на Западную Украину, не бывать такому!
– Часовой!
Тот снова мигом ворвался в комнату.
– Жулебу сюда!
– Слушаюсь, пан майор!
Руководителя местной повстанческой банды пришлось подождать. Занятой человек. Хорошо хоть, что не умотал никуда.
– Так ты говоришь, что красными партизанами в Росомаче командует товарищ Глинский, да? Есть сведения, кто такой?
– Удивили вы меня, пан майор. – Жулеба озадаченно почесал затылок. – Вроде из легавых бывших, отделом НКВД заведовал во Львове, сам откуда-то с востока, из Харькова или Горловки. Воевал против немцев, но по-своему. – Жулеба осклабился. – Заградительным отрядом командовал, своих из пулеметов клал, дезертиров расстреливал. Выходил из окружения, застрял в этих лесах и до сих пор выбраться из них не может.
– Имя-отчество знаешь?
– Как же не знать. У меня свой человечек у товарища Глинского имеется, только и ждет удобного случая, чтобы сдать нам всю компанию. Николаем Федоровичем его кличут.
Он, бесово отродье, точно! Наверное, Горбацевич слишком возбудился, глаза забегали.
Жулеба заметил это, насторожился и спросил:
– Приходилось встречаться, пан майор?
– Да, Жулеба, но это неважно. Численность банды?
– Их не меньше ста, пан майор. В банде есть тамошние жители, знающие местность. Но их немного. Банда пришлая, орудовала на Станиславщине, под Житомиром. Большинство составляют диверсанты, специально подготовленные Советами. Совершали вылазки в нашем округе, в соседнем Кивелинском. У Глинского что-то вроде договора с поляками. Он их не трогает, а они его снабжают продуктами, сведениями.
– Предоставишь мне полную информацию о своем человеке в банде. Вмешиваться не буду, но знать обязан. И не вытягивай мне тут свое личико, пан Жулеба. Одно дело делаем. А то дождешься, у службы безопасности возникнут к тебе вопросы. Иди работай, утром поговорим.
Глава 2
Во втором часу ночи разбежались тучи, выглянула луна, стала подспорьем. Грузовик, набитый карателями, вывернул из-за перелеска, встал под обрывом, с которого сползали лохматые заросли можжевельника. Впереди виднелась разреженная дубрава, за ней в низине стояло село Клещинка.
Люди сыпались на землю как горох, возбужденно переговаривались. Кому-то не терпелось. Торопыги бежали к дубраве.
Хлопнула дверь кабины, на землю спрыгнул поручик Кишко.
– Хлопцы, куда рванули? Стоять! Терпения не хватает? Так мы вас враз в арьергард определим! Петро, командуй, да чтобы тихо все было!
Петро Ломарь уже рычал на подчиненных, распределял людей:
– Взводу разделиться на три части, два отделения малым ходом вперед, третьему обойти село, поставить пулеметы на пригорке, и чтобы никакая крыса не ушла! Остальным не топать, не орать, дабы не спугнуть безмятежно спящих покойничков. И не устраивать тут попойку! Что там у вас позвякивает, пьянчуги?
Позвякивал, естественно, самогон. Пили, вопреки указаниям, много и повально. Но военную науку блюли, окружали село тихо и грамотно.
Ночь была в разгаре, в лесу покрякивал филин, над долиной струились завитки тумана. С озерца, заросшего ряской, доносились всплески играющей рыбы.
Село строилось хаотично, в нем не было улиц. Хаты возводились на пустырях абы как, лишь бы место хозяина устраивало.
Люди ползли, потом поднялись в полный рост и пошли, кто с карабином, кто с мотыгой. Выкатилась из будки, бренча цепью, лохматая псина, зашлась в истошном лае. Помчалась пьяная толпа с боевыми криками со всех сторон! Коси, коса, пока роса!