Вооружен и очень удачлив. Трилогия
Шрифт:
— Об этом чик тоже говорил! — встрепенулся настоятель. — Пятьдесят девять лет назад, когда Господь своей волей потряс землю Каперии и прекратил войну, прибрежную территорию поделили, и гномы исчезли. Исчезли, а не погибли — чувствуешь разницу?
— И куда они делись? Испарились? Спешно собрали мешки с ценностями и уехали?
— Не знаю, — пожал плечами настоятель. — Но согласись, до сих пор никто не видел мертвого гнома. К тому же это объясняет, почему в подземке остались лишь пустые вагонетки: мелкий народец тщательно убрал свое имущество, прежде
— Хорошо, — сдался монах. — Допустим, это был уникальный матрос, вместо рома увлекающийся тайнами древности. Допустим даже, что часть его выдумок правдива. Но где именно в таком случае находится вход на станцию?
— Вот это — главная загадка. И ответа на нее я пока не знаю, — загрустил настоятель. — Точное место чик назвать не успел, в самый разгар исповеди нас прервали. Позже я не решился рисковать. Знаешь этих матросов: даже за десяток монет не побрезгуют святого отправить к акулам. А тут разом полпуда! Несчастный шепнул лишь «Старый грод, внутри за…»— и его утащили.
— «Внутри за»? Не густо.
— Все же хоть какая-то зацепка.
— А брат Михаил? — напомнил Нилс. — Он тоже слышал?
— Каждую букву. Свириллион замолчал, я оглянулся — придурок бросил меха и слушает за моей спиной, открыв рот. Что там у него в мозгах переклинило, как подобрался — ума не приложу, обычно он в сторонке терся. Скромный малый, жаль творить насилие, но если разнесет сплетню по городу, будет плохо. Помнишь прошлогодний случай, когда какой-то шутник распустил слухи о якобы зарытом в стене тоннеля на Верхних Мымрах кладе?
— Еще бы не помнить! — хлопнул ладонями по коленям Нилс. — Пятый камень снизу, локоть от края. Уже поутру окрестные крестьяне ломали стену, но ничего не нашли. Кажется, после обвала ее так и не восстановили?
— Строить не ломать, — с осуждением отозвался настоятель. — Сам понимаешь: узнай горожане о новом лакомом куске— быть новому обвалу. Верхние Мымры просто деревня, и то два дома дали осадку. Что же говорить о Торе — недаром наш город прозвали «город-сыр», на пустотах стоим, проклятые гномы изрыли землю как кроты. Приют же в случае успешного исхода поисков станции потратит деньги на благо горожан. Иди, сын мой, ищи Михаила. Заранее снимаю с тебя грех, если придется обидеть убогого. Будь тверд. Отчего не уходишь?
Нилс потупился, выразительно поблескивая глазами из-под чуба.
— Нет, ну до чего нагл! — почти одобрительно пожурил настоятель. — Да поделюсь я с тобой, поделюсь, не бойся! За усердие и труды определю тебе… пять хватит?
— Чего пять? — растерялся Нилс.
— Ну не ящиков же, дюжин, конечно! Естественно, вторую цир-тонуру — заслужил, хвалю. Если соберешься уехать, нормального коня и сопровождающего до границы, чтобы не обобрали. Ведь ты же хочешь уехать обратно в деревню, слухи меня не обманули?
— Ого! То есть да, не обманули…
— Это лишь за поимку Михаила. Если, конечно, он не умрет от старости, пока ты сдвинешься с места. Если узнаешь, где станция,
Возможно, это было кощунство, но Нилс впервые в жизни почувствовал, как на него буквально снизошло небесное просветление. Даже чувство так и не утоленного в «Обжорке» голода мгновенно отступило.
— Спасибо! — обрадовался монах, ненароком замечая: подхваченные монеты словно впитались в ладонь старика — пусто! Вот чудеса!
— Не за что пока! — ворчливо заметил настоятель. — Кормилец приюта, ха-ха… Ступай.
— Я… я мигом! — вскочил Нилс, стараясь не слишком играть лицом. — Уже бегу! Здоровенный детина с отвисшей губой и с бандурой на ремне не останется незамеченным!
Забыв впопыхах накинуть капюшон, монах резво слетел по ступенькам и галопом бросился к площади.
Вряд ли с поисками Михаила возникнут осложнения. В прошлом году уже был случай, когда он отстал от настоятеля. Убогого умом нашли тогда по свириллиону: устав таскать инструмент, он сел на мостовую и начал играть что-то совершенно немузыкальное. Чуть трубочки не поломал, дурачок, так старался. Смешно, но когда посланный из приюта брат Мит нашел Михаила по жутким звукам, вокруг несчастного потерявшегося толпились сердобольные горожане, а его шапка оказалась доверху наполнена булками и монетами.
— О! — насторожил уши Нилс. — Вот и знак!
Действительно, свист, скрип и громогласные жалобы трубок с дырками были слышны даже сюда. Никто, кроме Михаила, не мог так издеваться над инструментом.
Уже предвкушая тот сладостный момент, когда лик святого Паллы в его келье отодвинется и аж пять дюжин паундов лягут под бок к потаенным сбережениям, монах прибавил ходу, перейдя на рысь.
Мимо трактира, мимо косо поставленного кованого забора с глуповатыми чугунными ангелочками, через две ступени на третью и… стоп! Нилс резко затормозил, увидев искомый свириллион.
Ящик стоял прямо в луже, у затхлого тупика меж домами. Строения были настолько закопчены, что, казалось, их отапливали не изнутри, а снаружи, разводя костры прямо под стенами. Кожаные меха свириллиона размеренно раздувались, подавая внутрь воздух, заставляющий натужно извергаться из растерзанного деревянного нутра неумелые звуки — все, как и представлял монах.
Только играл на инструменте не Михаил, а трое малолетних ребятишек в обносках. Заметив Нилса, грозно нависшего над ними, мальчишки брызнули врассыпную, непочтительно топча босыми ногами выпавшие трубки.
Где теперь искать убогого? Кому понес он подслушанную тайну? Не кинется ли сдуру в порт, где сгинуть легче легкого? Если останется в городе, то как отыскать среди тысяч горожан одного, не слишком приметного без инструмента? Разве что отвисшая губа, но губу издалека не разглядишь…
Вопросы оставались пока без ответов, и Нилс с тоской понял, что взялся вовсе не за такое простое дело, как ему показалось сначала.
Из частной коллекции начальника карантинной камеры