Вооружен и очень удачлив. Трилогия
Шрифт:
Попутно с поисками Нилс ненароком расспрашивал хозяек и прислугу: не видели ли они скорбного умом Михаила, и все единодушно качали головами — нет. Пропал больной словесник. Словно стерся с лица города или провалился.
Поддернув рясу, монах поправил заметно потяжелевший кошель и поставил ногу на ступеньку очередного дома. Окошко на втором этаже распахнулось, со смачным шлепком позади Нилса на мостовую выплеснулись помои, и над улицей поплыл пронзительный детский визг.
Видимо, это был своего рода местный сигнал к началу беседы. Захлопали ставни, заскрипели тугие от сырого морского воздуха петли окон.
— Ну как твой
— А че ему сдеется? Мается, бедолага, — не слишком грустно ответила хозяйка вонючих помоев и больного младенца. — Но жрет, зараза, здоровей здоровых!
— К знахарке носила?
— Носила, только зря деньги выкинула. Арип говорит, нужно звать врачевателя.
Сочтя момент подходящим для знакомства, Нилс кашлянул.
— Эге! — изумилась молодая мать. — Чего тебе?
Пока Нилс подбирал слова, за него ответила кумушка из углового дома. Правда, для этого ей пришлось напрячь голос, но, судя по тому, как легко дама переорала остальных, а также колокольный звон на Главном соборе, это был далеко не предел ее возможностей. Высунувшись из окна по пояс и едва не вывалившись на мостовую, кумушка пристально вгляделась в лоб Нилса и обрадовалась:
— Эй! Владеющий силой! После Ариповой бабы зайдешь ко мне? Сестру посмотришь!
Хлопнула ставня. С веревки, натянутой прямо над узкой улочкой, слетели дамские кружевные панталоны шириной как раз от стены до стены и медленно спланировали на голову Нилса.
— Это почему сразу к тебе? — возмутились сбоку. — Сначала пусть идет в мой дом! Ой! Пан врачеватель, простите за бельишко, не наказывайте! Сейчас спущусь, заберу…
— Не ссорьтесь, сестры! — поспешил успокоить Нилс, стягивая с лица предмет интимного дамского туалета и деликатно отодвигая его от себя на вытянутой руке. — Я и так собирался зайти ко всем. В последнее время так много развелось по подвалам…
— Ты про нежить? Слыхали уже! — гаркнула молодая мать, вновь показываясь в окне и уверенными жестами циркового жонглера перебрасывая младенца из одной руки в другую. — У, крикун, прости господи… Сколько?
— Сколько дадите, — скромно сказал Нилс, с облегчением возвращая панталоны подоспевшей дородной владелице, и обрадованная мамаша бросилась вниз, открывать.
Осмотр подвала прошел без сучка и задоринки. Хозяйкой молодуха оказалась аховской. Нилс еще не успел спуститься, а под ноги ему подвернулось такое количество домашней утвари и хлама, что он не удержал равновесия, споткнулся и с размаху влетел в кучу сложенных как попало вещичек. От столкновения с монашеским телом вещички словно вихрем разбросало вдоль стен, и обнажился пыльный терракотовый пол с одиноким бронзовым фонарем посередине.
— Ой, спасибочки! — чуть не прослезилась хозяйка, пристраивая младенца Нилсу на плечо и прижимая фонарь к груди. — Вот это мастер! Арип мне всю печенку прогрыз: где фонарь да где фонарь, разбери хлам да разбери хлам! А теперь-то… порядочек!
Мельком глянув на «порядочек» и признав, что и впрямь в подвале стало лучше, потому что хуже уже быть просто не могло, Нилс вернул младенца, скоренько обшарил углы, пугнул несуществующую нежить для впечатления карманной иконкой и собрался удаляться.
Не тут-то было. Вдохновленная мамаша насела на него, как черт на грешника. Пришлось осматривать младенца.
Как человек, собирающийся в перспективе иметь сразу пятерых (если верить Хасперу)
В реальной жизни пока еще бездетный и одинокий монах младенцев, скорее, побаивался. Арипов сынишка это почувствовал и потому наизгалялся над несчастным псевдоврачевателем по полной программе. Пока Нилс дрожащими руками разворачивал пеленки, ребенок обмочил его два раза. Пока с притворным тщанием слушал легкие, приложив голову к маленькой груди, укусил за ухо беззубыми деснами. Мамаша ждала, с почтением стоя рядышком. Нилс осмотрел розовый младенческий язык и с трудом вырвал свой палец из маленького цепкого рта.
— Ну? — подняла брови мать. — Отчего орет?
Ответ «это наследственное» так и рвался с языка. Преодолев соблазн, Нилс несколько раз обвел младенческую голову укушенным пальцем и сообщил:
— Готово. Теперь не будет. Только вы пеленки того… почаще бы меняли, а?
— И знахарка говорила пеленки менять, — задумчиво проговорила мамаша, отсчитывая монеты. — Наверное, правда… К Петре зайдете? У нее дочка недужная.
Естественно, Нилс зашел. Куда ему было деваться.
К его облегчению, дочка оказалась не грудная, а уже совсем взрослая. И не слишком больная на вид — щеки на фоне светлых локонов так и пылали. Не полная, но подающая надежды на будущую полноту. По крайней мере, некоторые части тела уже вполне соответствовали простонародным понятиям монаха о том, как должна выглядеть фигура красивой женщины.
Больная девушка ничуть не удивилась клейму — видать, врачеватели в дом захаживали и прежде. Уцепив Нилса еще на входе за завязки капюшона, она потянула его за собой в просторную комнату и рухнула на диван.
— Лечи. Здесь подойдет?
— Мне бы сначала подвал освятить, — неловко опуская глаза от лицезрения многочисленных предметов дамского туалета, раскиданных по подушкам, пробормотал Нилс, пятясь к двери.
— Подвал? Надо же, как интересно! — улыбнулась недужная, легко вставая и мимоходом задевая монаха по щеке шелковым чулком, снятым с ноги тут же, при нем. — Ну пошли. А что тебе в подвале? — розовые босые пальчики игриво зашевелились.
— Нежить морить буду, — не своим голосом пискнул Нилс, окончательно заливаясь краской при виде распахнутой шали, открывающей столь заманчивый обзор, что даже у убежденного святого снесло бы нимб. Впору бежать.
— Нежить? Вот это да! — восхитилась пациентка, твердой рукой отпирая замок и зажигая свечу. — А не забоишься?
— Это моя работа, — суровым, но слегка дрожащим баритоном сообщил Нилс.
— Посмотрим сейчас, как ты работаешь…
Ступеньки вниз закончились быстро.
Деловито расшнуровав корсаж, недужная девица с неожиданной силой разбежалась и вспрыгнула монаху на грудь, одновременно обхватывая его руками и ногами.
— Ну! Что же ты? Вроде не евнух…
Вот именно в этот момент Нилс остро осознал всю двойственность своего положения. Согласно подписанному год назад контракту, он не имел права нарушать обет воздержания. Согласно бумаге, не имел права отказывать нуждающимся в помощи, даже если больной здоровее его самого. А то, что больная девица скрутит его в бараний рог, но добьется желаемого, сомнению не подлежало. И как прикажете поступить?