Вооружен и очень удачлив. Трилогия

Горбенко Людмила

Мимо мелькнули плоские крыши, тускло подсвеченные оранжевым, и падающие тела приняла в свои упругие объятия мелкая сеть.

— Где м-м-м… — начал Михаил, но сеть неожиданно скрутилась тугим узлом и резко швырнула живую добычу вбок, на жесткую решетку, откуда троицу незваных гостей бесцеремонно стащили и выбросили прочь невидимые механизмы.

Убедившись, что их оставили в покое, монах дрожащими руками ощупал то, на чем лежал, и определил это как ровную и вроде безопасную поверхность. Извлеченное из рукава зажигало вспыхнуло искрами и осветило горестное положение дел. Они находились в тесном пустом помещении, обшитом

тусклым, кисло попахивающим металлом, без окон и дверей. На стенке притулился короткий факел. В углу выразительно расположилась кучка высохших коровьих костей и боевой топорик-клевец с тщательно обмотанной тряпицей рукояткой.

Натуральная клетка, только без промежутков между решетками. И никакого выхода.

Вервольфиха жалобно заскулила совершенно по-собачьи, и этот звук вдруг пробудил в душе Нилса волну стыда и протеста. Бедная племяшка… И он бедный деревенский дурак, который взялся не за свое дело. Надо было любой ценой возвращаться домой и не покупаться на мафиозные обещания. Заигрались в охоту, глупые, и вот куда это завело… Нилс прижал зверюгу к себе и начал задумчиво чесать за ухом, невзирая на робкое сопротивление, выражающееся в тихом ворчании.

Стены. Тонкие, местами скрывающие за собой пустоту, судя по звуку, раздающемуся, если постучать костяшками пальцев. Клевец. Блестящий, с ухоженным лезвием, прочный на вид.

Стены.

И топорик.

Стены и топорик.

— Ты что? — Брат Михаил недоумевающе замотал головой, щуря еще мутные глаза.

Варуша, что-то почуяв, подняла морду и с надеждой уставилась на Нилса.

Монах, не вставая, протянул руку и, подтащив к себе клевец, ковырнул ногтем лезвие-клюв.

— Хочешь прорубить стенку? — догадался полудурок. — Не выйдет, это железо! Толстое железо!

— А мы сейчас посмотрим, — процедил сквозь сжатые зубы Нилс, почти угрожающе надвигаясь на сжавшегося в комок брата Михаила.

— Нет! — отшатнулся больной.

— Да, — ласково возразил Нилс.

— Ты не посмеешь!

— Прости, брат, у меня просто нет другого выхода. Варуша, прижми его руки к стене и следи, чтобы уши не затыкал! Только держи за запястья, чтобы пальцы тебя не касались! Готова, племяшка? Крепись! Сейчас выберемся! Добрая женщина, добрая женщина, добрая женщина, добрая женщина…

Поздний вечер. Окрестности Тора

Квайл рискнул остановиться только за городом, на небольшой поляне. Здесь не было агрессивных канализационных решеток, не было домов, и, самое главное, Аарус находился отсюда очень, очень далеко. Черри уютно похрапывал за пазухой, убаюканный ходьбой.

Местечко словно нарочно было создано для успокоения расстроенных нервов. Смеркалось. Тихое шуршание высохших трав сливалось с журчанием ручья и треском сосновых игл в костре — полянка оказалась обитаема, сразу трое охотников расположились вокруг огня, над которым дышал горячим мясным паром котелок. Самый крайний обернулся на шаги Квайла и, быстро смерив его глазами, доброжелательно махнул рукой, приглашая присесть.

— Квайлиссиарий, — представился Квайл, с облегчением падая на траву. — Студент.

— Тсс! Не ори, — шикнул на него приглашающий. — Тут неподалеку какая-то нечисть бродит. Вяленое мясо у нас стащила.

— Звери, наверное, — с неискренним смешком предположил студент. — Какие-нибудь еноты или э-э-э… ночные барсуки?

— Городской? —

лениво уточнил худой и длинный парень в обтягивающих штанах, чистая жердь. Еще и лежит, вытянувшись.

— Городской, — немного смущенно подтвердил Квайл.

— Оно и видно! — слегка заплетающимся языком сказал другой охотник, постарше и покрепче. — Ни фляги, ни толкового оружия, прямиком в лес. С бабой поругался, что ли?

Квайл молча кивнул, косясь на котелок.

— Все зло от женщин! — глубокомысленно заметил парень, поднимая вверх худой палец. — Особенно от некоторых! Вот у меня была одна…

Когда солнце скрылось за горизонтом, теплая мужская компания окончательно сошлась во мнении, что если бы баб не было, то мужикам жилось бы намного проще. Но что за мужчина, который боится трудностей? И какая трудность поспорит с выкрутасами женского характера? То-то и оно.

Проснувшийся хомункулус рискнул высунуться из рукава Квайла и цапнуть кусок горячей картошки. Никто не обратил на воришку внимания, и Черри окончательно обнаглел, усевшись прямо у ног охотников в траве. Судя по счастливому иканию, трапеза пришлась хомункулусу по вкусу. А после того, как Черри нахально отхлебнул из чужого стакана, Квайл беспокоился лишь о том, как бы мелкий нахлебник не принялся петь. Но маленький пьянчужка только довольно рыгнул и снова залез к нему за пазуху — спать.

Котелок с похлебкой давно опустел, и Квайла приставили к худому парню в помощники ощипывать жирного фазана. Стараясь заслужить одобрение и отработать еду, студент щипал не просто старательно — остервенело. Лишенная не только перьев, но и части кожи птица была натерта сухим клевером, солью, нанизана на вертел и пристроена над костром.

Над поляной потекли такие запахи, что даже луна вышла из-за туч. Первый голод был утолен, поэтому никто не суетился, не спешил. Спокойно и с достоинством охотники дождались, пока фазан подрумянился, и честно разделили его поровну. На дымный аромат готовой дичи из деревни пришел пастух с нехитрыми домашними квашениями и двумя бутылями сливовицы летнего урожая. Общими усилиями вынесли из сторожки и расстелили прямо на траве прохудившийся соломенный матрас, единогласно оцененный как «крестьянское барахло, но что теперь поделаешь». Уничтожили еще одного фазана, уже не утруждаясь ощипыванием, выгрызая недожаренное мясо из перьев, без овощей, но с запивкой. После чего согретые сливовицей и костром охотники фальшиво, но зато предельно искренне затянули «Прекрасно, что сегодня мы…»

Рай. Только без яблок и коварных женщин.

Если бы не острая физиологическая необходимость, Квайл ни за что не вышел бы за уютный круг, очерченный пламенем костра на земле.

Но он вышел. Увидел рядом нахохлившуюся ворону, которая сидела на низкой ветке и дразнилась, каркая. В раскатистом «карр-р» угадывались хриплые нотки голоса Ааруса Густа, да и торчащий клюв чем-то напоминал нос алхимика. Будучи человеком образованным, Квайл ни в коем случае не верил байкам о превращении людей в птиц, но от искушения отомстить старику, пусть и символически, не смог удержаться— вернулся за арбалетом. Позаимствовав оружие у длинного и поначалу отбив подушечки пальцев тетивой, он упер приклад арбалета в живот, кое-как сумел справиться с механизмом и прицелился. Зловредная птица выплюнула очередной «карр» и перелетела на соседнее дерево, явно издеваясь.