Вооружен и очень удачлив. Трилогия
Шрифт:
— Воры, убийцы, да еще и ты ему на голову, — поддержал я. — Куратор! Наверное, стоит пробить Генриха по картотеке: наш, не наш?
— Минутку!
Голос куратора вновь возник в наушнике после недолгой паузы, во время которой Вторая обиженно кривила губы.
— Не наш, — с явным сожалением сказал он. — Оставьте как есть, пусть Положительные сами разбираются.
— Но на нем мои следы! — запаниковала напарница, моментально прекратив дуться и бросая на меня полные отчаяния взгляды. — На щеках!
— Откуда? — изумился куратор и, отсмеявшись после моих сбивчивых
Про письмо я вспомнил с опозданием, когда поверхность воды успела разойтись кругами над мертвым вестником и опять разгладиться. Вдалеке одинокой кувшинкой плыл клочок бумаги — не доставленная адресату весть. Ну и ладно, значит, не судьба.
Понукаемые криками куратора «Скорей, скорей!», мы с напарницей взялись за руки и со всей скоростью, на которую были способны, рванули к заданному участку, где нужно было забрать тело чертенка. Кажется, даже рекорд мимоходом (точнее, мимолетом) поставили. Приглядываясь к мерно пыхтящей рядом Второй, я уже мысленно прикидывал, куда бы мне пригласить ее после триумфального возвращения на базу, но, как оказалось, поспешил.
Чертенка на месте не было.
Стянув с макушек каски и свесив языки набок, мы не менее десяти раз обежали участок, заглядывая под каждый куст, но искомое тело так и не обнаружили.
— Странно, — задумался я, приваливаясь к дырявому забору. — Первый случай в моей практике, чтобы скончавшийся младенец испарился бесследно.
— А он точно был мертвый? — осторожно поинтересовалась Вторая.
— Мертвее не придумаешь, иначе автоматика не выкинула бы его. Последняя девятая жизнь теплилась. В лучшем случае он мог доползти от этого забора до ступенек. Если, конечно, не присосался к какому-то человеческому объекту и не протянул еще минут двадцать за счет его эмоций. Но это вряд ли.
— Может, кто-то нашел его и похоронил? — предположила напарница.
— Ты слишком хорошо думаешь о людях, детка. Я скорее поверю, что кто-то нашел его и выкинул на помойку. Хотя как его могли найти? Он же еще совсем невидимый!
— И что в таком случае полагается делать? — растерянно спросила Вторая, хлопая ресницами.
Оказывается, работники начального ранга везде одинаковы — хоть в провинции, хоть в столице. Никакого опыта, никакой логики, сплошные эмоции. Дослужившиеся хотя бы до третьего ранга прекрасно знают, что делать в сомнительных случаях: первым делом переложить ответственность с себя на кого-то другого.
— Пусть куратор решает, — осторожно сказал я и доложил в микрофон: — База! База! Мы на месте. Тело не найдено. Дальнейшие действия полностью на ваше усмотрение. Со своей стороны предлагаем проверить координаты жетона еще раз. Его номер 666/ 354-7.
— Зачем? — одними губами спросила Вторая.
— Вдруг бедолагу ветром унесло, — так же беззвучно ответил я.
Город. Трактир Солли
Сухая листва тихо шуршала, потревоженные мураши беспокойно метались вокруг. Комочки земли мягко ссыпались в большую ладонь, постепенно открывая потайную
Кажется, сегодня утром у него от радости помутились мозги. Иначе чем объяснить совершенную глупость?
Вместо того чтобы отнести деньги наверх или просто схоронить на себе, Оскар вдруг занервничал и в припадке осторожности спрятал кошель во внутреннем дворике трактира. Деньги буквально жгли руки, и он (вот болван!) зарыл их в землю, как собака зарывает сахарную кость, инстинктивно.
Это было по меньшей мере странно, ведь раньше импульсивные поступки не были ему свойственны, скорее, наоборот. Правда, и сердце прежде не беспокоило так часто, как сегодня: ноет и ноет, прямо беда.
Уже перед самым отъездом племянника Оскару пришло в голову, что нужно на всякий случай (тьфу-тьфу, чтобы не накаркать!) предупредить о деньгах Хендрика, и он тихо шепнул ему «Под виноградом», не останавливаясь на лишних подробностях. Хитрый племянничек в случае чего и сам догадается.
Еще одна горсть — и рука Оскара наткнулась на замшу.
Выковырнув из тайника кошелек, он отряхнул его запачканные бока и некоторое время любовался, не открывая, пока в душу не закралась некоторая тревога. Пузатый мешочек выглядел сейчас, как бы это сказать… немного исхудавшим.
Чуткое ухо Оскара уловило еле слышное скрипение. Испуганный дипломат оглянулся — во внутреннем дворе было по-прежнему пусто. Кучи непонятного хлама да могучие сорняки, пробивающиеся сквозь мусор, — и ни одной живой души. Спрашивается, кто скрипел? Ведь сюда даже окна не выходили, кроме единственного узкого окошка, но это окно было вне подозрений: оно было прорезано в стене комнаты, которую выделил Оскару хлебосольный трактирщик.
Скрип-скрип-скрип…
Оскар вскинул голову вверх и рассмеялся от облегчения: всего лишь несмазанный флюгер!
Быстро закидав ямку землей и небрежно присыпав листьями, дипломат прижал имущество к груди и резвой рысью покинул двор. Оказавшись в своей комнате, он нетерпеливо вывернул мешочек и начал считать. Раз, другой, третий…
Даже с учетом погрешности на дрожащие пальцы денег было мало. Девять, десять, одиннадцать, двенадцать медных сентаво, три золотые монетки и… все. То есть как это все?!
Нет, этого просто не может быть! Ведь он лично принял из рук Солли кошелек, в котором было семьдесят семь монет! За вычетом денег, отданных с собой Хендрику, их должно быть никак не меньше семидесяти! Где же остальное?!
Оскар отбросил полупустой кошель и заходил по комнате, как цирковой тигр по клетке.
Ни разу за последние годы он не держал в руках семьдесят семь монет разом. Ни разу! Горсть медяков, собачье дерьмо и пуговицы в шапке, пущенной по кругу, — это да. Четыре золотых паунда, заплаченные владельцем шапито за выступление на пасхальной ярмарке, — тоже было. Оскар тогда каждую монету попробовал на зуб — все не мог поверить, что они настоящие.
Не в деньгах счастье? Ха! Пусть тот, кто придумал эту поговорку, попробует прожить на полпаунда в неделю.