Воплощённый. Проклятье рода
Шрифт:
Другой в каждой руке держит по короткому, широкому кинжалу. На ступнях какие-то обрывки, очень отдалённо похожие на обувь. Но руны, сияющие на клинках оружия и дымок, курящийся от ног скелета, ещё раз намекают не верить своим глазам.
Третий — явно лучник. Огромный лук в руках и колчан со стрелами-копьями на поясе не давали возможности обмануться.
Четвёртый — снова с мечом, но с огромным, двуручным.
С пятого по восьмой — скрыты той самой монохромной дымкой, сквозь которую я лишь угадываю их наличие, но не вижу детали.
От скелетов идёт ощущение мощи и непоколебимости. Жёлтая кость выглядит прочной.
Окружающая дымка окрашивается зелёным, Я ощущаю защищающую меня скорлупу костей, сухую и прочную до звона. Я слышу вместе с неразборчивым шёпотом, разгоняющий давящую тишину склепа лёгкий костяной перестук. Поднимаю руку, сжимаю кулак и вижу, как скелет повторяет все мои действия. Вижу, как перед горящими зелёным пламенем глазницами сжимается костяной кулак.
Через гладь моего спокойствия перекатывается ещё одна эмоция, которую я бы назвал восторгом.
В этот момент всё замирает, туман наливается светом, и я стремительно покидаю склеп и туманную равнину. Меня тянет, словно канатом к этому свету, теплу, людям, я слышу голоса.
— Он приходит в себя! Запускайте оборудование!
Эта палата отличалась от лазарета в школе как породистый скакун от деревенской клячи. Видел как-то по телевизору. Имел возможность сравнить.
Тут всё было так же. Вроде четыре стены, потолок, кровать и медицинские устройства, но как же разило от этих стен, потолка, кровати и медицинских устройств породой, уровнем и кричащей роскошью. Даже ткань постельного белья, на ощупь вызывала ощущение какого-то восторга пополам с расслабляющей негой и подушка под головой была запредельно воздушной и неестественно мягкой.
— Как себя чувствуете? — уверенным спокойным голосом поинтересовался мужчина в медицинском халате, стоящий у кровати и рассматривающий что-то в планшете.
Мужчина на Вермайера был совершенно не похож. Я точно не в школе.
Прислушался к себе. Вроде всё в порядке. Руки — ноги на месте. Голова соображает. О чём и сказал доктору.
— Прекрасно, — кивнул врач, — готовы ответить на несколько вопросов инквизиции?
Я неуверенно кивнул. Инквизиция? Это что за звери такие?
— А где я? Остальные выжили? И что вообще произошло? — я попытался пролить свет на текущую ситуацию. Что-то нехорошо заныло под ложечкой.
— Вы в центральном госпитале Екатеринбурга, — пояснил врач, — остальное вам расскажет старший дознаватель.
Через несколько минут тишины, пока врач, не теряя времени, колдовал свои медицинские заклинания, вызывающие лёгкую щекотку во всём теле, в палату вошёл высокий широкоплечий мужик, лет сорока на вид. Инквизитор был одет в явно военную форму красных и бордовых оттенков. Китель, брюки, широкий ремень с форменной пряжкой с каким-то руническим тиснением. Коричневые сапоги до колена и тёмно-бордовая шинель, небрежно накинутая на плечи, завершали картину. Выглядел дознаватель располагающе. Мягкие черты лица, тонкие губы, прямой узкий нос. Каштановые волосы коротко подстрижены. Несколько небольших шрамов на шее и лбу. Общее впечатление портили только глаза. Тёмные, пронизывающие. Казалось, пытающиеся заглянуть в самую душу, выворачивающие наизнанку и обещающие докопаться до правды, где бы ты её ни прятал.
Неприятный тип.
— Старший дознаватель, инквизитор второй когорты Парфёнов, — представился тип, как только уместил свой зад на стуле, заботливо приставленном сбоку кровати, — можешь обращаться ко мне или господин инквизитор, или господин дознаватель. Понятно?
Я кивнул, ожидая продолжения.
— Я не займу у тебя много времени, буквально несколько вопросов, — продолжение не заставило себя долго ждать. Говорил инквизитор уверенно, спокойно, интонациями показывая незначительность этих вопросов, — формальное уточнение хронометража. Я уже опросил остальных участников событий, они оказались покрепче и не валялись в отключке двое суток. Картина происшествия составлена, все действия разобраны. Но, тут уж извини, формально правила требуют опросить всех участников, поэтому давай оперативно закончим с тобой и я пойду заниматься своими делами. Так, первый вопрос: сколько времени у вас заняла дорога от школы до полигона?
И понеслась!
Что кушал на завтрак? Зачем на условно-боевой выход надели новую форму и обувь? Чья была инициатива запросить испытание на удалённом полигоне?
Вопросы сыпались один за другим без какой-либо системы и пауз. Все «как думаешь, почему» я отметал, ссылаясь на свою недавнюю амнезию и неспособность адекватно оценивать действия других и незнания реалий. Магия? Откуда я знаю, что это была за магия? Да я числюсь в предвыпускном классе, но, фактически, не проучился в школе ни единого дня. Да, месяц на адаптацию, отведённым мне директором, закончился буквально накануне. Свою силовую специализацию я не скрывал. Да, пытаюсь её освоить. А кто бы не пытался, господин инквизитор. Аккуратно опустил события, предшествующие нападению. Сделав акцент на том, что мы даже не начали испытания, только готовились, разбирались и определялись. Всё что видел, пока мы убегали от диких — рассказал как есть. Команды Крыла, кто и где двигался, инквизитор заострял на этом внимание, переспрашивая всё по десять раз. Копьё, прилетевшее сзади, нога, подвёрнутая по неосторожности, переправа с дышащими в затылок преследователями. Подготовка к бою, яростная атака диких, непонятная вспышка и темнота. Больше ничего не помню.
— Ты сказал, что Крылов, лидер группы сопровождения, поставил в первую линию Стержня. Бойца со специализацией «скрытность». Почему? — не отрывая глаз от своей солидной такой записной книжки, делая в ней очередную заметку, уточнил инквизитор.
— Не знаю, — пожал я плечами, — там было очень страшно и всё происходило очень быстро. Крыло не объяснял свои поступки.
— Странно, а вот они говорят другое, — пробормотал якобы себе под нос дознаватель, и тут же перевёл фокус внимания на другой вопрос, — скажи, что ты почувствовал, когда получил благословение Сухоруковой?
— Благословение? — искренне удивился я, — обычно она снимала усталость и восстанавливала мне силы, когда я падал в спортзале перед макиварой. Про благословения не знаю.
Дорогая перьевая ручка, которой инквизитор делал заметки в записной книжке, замерла на середине пометки. Инквизитор оторвал взгляд от записей и воткнул его в меня. Стало жутко неуютно под этим взглядом, рассматривающим меня словно какого-то мерзкого насекомого.
— Это был юмор? — ледяным тоном поинтересовался он у меня, — попытка пошутить над инквизитором?