Вопрос и ответ
Шрифт:
Я вздыхаю:
— Да сказал я! Он бы все равно в Шуме увидел.
Дальше мы едем молча, но потом Дейви всетаки спрашивает:
— А он что?
Я медлю с ответом.
— Сказал, ты молодец.
— Больше ничего?
— Ну, что мне повезло.
Дейви прикусывает губу:
— И все?
— И все.
— Понятно.
Больше он ничего не говорит и пускает Урагана чуть быстрее.
Хотя ночью взорвалось всего одно здание, утром весь город выглядит как-то иначе. Патрулей сразу стало гораздо больше, и солдаты не маршируют, а почти бегают по улицам. На крышах тоже тут и там стоят солдаты с винтовками наготове: смотрят, смотрят, смотрят.
Обычные мирные жители, которых на улицах почти нет, торопливо бегут по своим делам, стараясь не попадаться на глаза.
Женщин этим утром я не вижу вапще. Ни одной.
(ее тоже нет)
(почему она дружит с мэром?)
(она его обманывает?)
(он ей верит?)
(она имеет какое-то отношение к взрыву?)
— Кто имеет отношение? — спрашивает Дейви.
— Заткнись.
— А ты попробуй меня заткнуть! — огрызается он, но как-то без души, явно думая о чем-то другом.
Мы проезжаем мимо группы солдат, ведущих по улице связанного и избитого человека. Я прижимаю сломанную руку поближе к груди. Когда мы приближаемся к холму с железной башней на вершине и сворачиваем к монастырю, сонце уже стоит высоко в небе.
Дальше тянуть время не получится.
— Что случилось, когда я уехал? — спрашиваю я.
— Мы им устроили, — отвечает Дейви с досадой — у него опять разболелась нога, чувствуется по Шуму. — Всыпали по первое число.
На гриву Ангаррад падает какая-то соринка. Я смахиваю ее, но точно такая же приземляется на мою руку. Я поднимаю голову.
— Это еще что? — спрашивает Дейви.
Идет снег.
Я видел снег всего раз в жизни и был тогда так мал, что и не думал, какая эта редкость и как не скоро я увижу его снова.
Белые хлопья летят сквозь ветви деревьев на дорогу, тая на нашей одежде и волосах. Они падают бесшумно, и все вокруг отчего-то тоже затихает, словно хочет рассказать тебе тайну — ужасную, ужасную тайну.
Но на небе вовсю светит сонце.
И это не снег.
— Пепел, — говорит Дейви, когда одна снежинка приземляется ему на губы. — Жгут трупы.
Жгут трупы. Солдаты все еще стоят на стенах с винтовками наготове, заставляя живых спэклов складывать в кучу тела мертвых. Куча эта уже огромная, выше любого живого спэкла, но на нее продолжают бросать новые трупы. Живые ходят с опущенной головой и стиснутыми губами.
У меня на глазах на вершину забрасывают очередное тело, но оно скатывается по склону, пролетает через огонь и падает в грязь лицом вверх, такшто я вижу на груди пулевые отверстия с запекшейся кровью…
(мертвоглазый спэкл в лагере тоже лежал лицом вверх…)
(спэкл с ножом в груди…)
Я с трудом глотаю воздух и отворачиваюсь.
Если не считать цоканья, живые спэклы все еще безмолвны. Никаких скорбных криков — вапще ничего, хотя им приходится сжигать трупы своих собратьев.
Им бутто вырезали языки.
У входа нас поджидает Иван с винтовкой в руке. Этим утром лицо у него уже не такое довольное.
— Вам приказано закончить работу, — говорит он, пиная в нашу сторону мешок с железными лентами и инструментами. — Впрочем, ее стало меньше.
— Скольких мы уложили? — с улыбкой спрашивает Дейви.
Иван с досадой пожимает плечами:
— Триста… триста пятьдесят… точно не скажешь.
У меня в животе все вздрагивает и переворачивается, но Дейви только лыбится еще шире.
— Это тебе. — Иван протягивает мне винтовку.
— Вы даете ему оружие?! — Шум Дейви тотчас вскидывается.
— Приказ президента, — отрезает Иван, все еще протягивая мне винтовку. — Вечером будешь сдавать ее ночной страже. Она только для защиты от спэклов. — Он хмуро глядит на меня: — Еще президент велел передать, что он знает: ты его не подведешь.
Я молча пялюсь на винтовку.
— Одуреть! — выдыхает Дейви и трясет головой.
Винтовкой я пользоваться умею. Бен и Киллиан меня научили, чтобы я ненароком не снес себе башку на охоте. Еще они втолковали мне, что пользоваться ей можно только в случае крайней необходимости.
Значит, не подведу.
Я поднимаю голову. Большинство спэклов сгрудились на дальних участках, как можно дальше от входа. Остальные подтаскивают к огню переломанные и расстрелянные тела своих.
Но те, что видят меня, не сводят с меня глаз.
Они видят, как я смотрю на винтовку.
И я не слышу ни единой их мысли.
Так откуда мне знать, что они задумали?
Я беру винтовку.
Это ничего не значит. Я не буду ей пользоваться. Просто возьму.
Иван разворачивается и уходит к воротам. Вот тут-то я замечаю.
Тихий гул, еле-еле слышный, но все же ощутимый. И он становится все громче.
Теперь ясно, с чего он такой пришибленный.
Мэр забрал лекарство и у него.
Остаток утра мы загружаем кормушки, поилки и засыпаем известью выгребные ямы — я однорукий, Дейви одноногий. Но мы бы все равно управились быстрее, если б не тянули время: как Дейви ни храбрится, я вижу, что ему тоже не очень охота клеймить спэклов. Пусть мы оба теперь вооружены, но прикасаться к врагу, который чуть тебя не убил… вопщем, к этому надо морально подготовиться.
Утро плавно переходит в день. Впервые, вместо того чтобы сожрать оба наших обеда, Дейви бросает сэндвич и мне — от неожиданности я его не ловлю.
Мы жуем и наблюдаем за тысячей с небольшим спэклов, которые наблюдают за нами, и за горой трупов, которая продолжает расти. Спэклы толпятся по краям участков и вдоль монастырских стен, держась как можно дальше от нас и от горящей кучи.
— Трупы спэклов надо сбрасывать в болото, — говорю я, держа сэндвич одной обессилевшей рукой. — Для этого болота и нужны. В воде спэклы…