Вопрос любви
Шрифт:
— До?..
— Середины апреля. Создатели «Мира сегодня» делали программу о пропавших людях и брали интервью у меня.
— Я смотрел. Так все и узнал.
— А на следующий день мой куратор из Национальной консультативной сети по поиску пропавших без вести позвонила мне и сказала, что есть отличные новости — звонил Ник. Я была так счастлива… — Мой голос дрогнул. — Я была… вне себя. Все повторяла, как это здорово, благодарила их за помощь, снова и снова… — Горло перехватил спазм. — Я спросила, когда я могу его увидеть, но они не ответили. Я спросила снова:
— Никаких контактов?
Я закрыла лицо руками.
— Я испытала облегчение… Но облегчение оттого, что с ним все в порядке, перемежалось с осознанием, что он не желает видеть меня. Так обойтись со мной — после всего, что я пережила. — Я почувствовала, как горячая слеза течет по моей щеке. — Извини, — пробормотала я. — Не могу спокойно говорить об этом.
— Не за что извиняться, — проговорил Люк в ответ. Со сдержанным видом он передал мне платок. — По крайней мере он не погиб, слава Богу.
Я сглотнула.
— Да. Я тоже так утешала себя. «Он хотя бы не умер». Хотя в каком-то смысле умер. Ведь с тех пор это было скорее именно так. Все это время я пребывала в каком-то чистилище и чувствовала себя вдовой: получала письма с соболезнованиями — при живом-то муже. Поэтому я не могла ни с кем встречаться — ведь практически я была в браке, хотя фактически его уже не было. Даже если бы он вернулся — что спустя столько времени так и не произошло, — мы бы не стали снова «нормальной» парой. Можешь представить себе мое негодование? К тому же после такого я больше никогда не смогла бы доверять ему. — В тот момент я подумала, какая ирония судьбы, что Ник, который помог мне пережить сердечную рану, причиненную Люком, так обошелся со мной.
— А почему ты не можешь развестись?
— Потому что без присутствия другой стороны развестись можно только через пять лет. Кроме того, я не смела даже думать о свиданиях, ведь пришлось бы говорить, что я еще замужем и что мой муж пропал без вести — что он где-то там, только я не знаю где, потому что он не хочет, чтобы я знала. Я чувствовала себя так, словно Ник заклеймил меня своим поступком — словно я такой ужасный человек, что он не хочет ни слышать меня, ни говорить со мной, ни даже отказаться от меня честно и открыто. Эта ситуация полностью сломила меня морально.
Люк снова протянул свою руку к моей, но на сей раз я не стала протягивать ему свою.
— Ты замечательная, Лора. Проблема в нем. У него, видимо, какие-то ужасные проблемы с головой и нервами, которые не имеют к тебе никакого отношения.
Я чувствовала, как мое лицо теплеет от нежного прикосновения пальцев Люка к моей коже.
— Наверное… Да… Может быть… Я… не знаю.
— И он больше никогда не выходил на связь?
— Со мной нет. Каждые несколько месяцев он присылает в Национальную консультативную сеть по поиску пропавших без вести электронное письмо, в котором сообщается,
— А их нельзя отследить?
Я покачала головой:
— Каждый раз он использует другой адрес. Он просто изъял сам себя — но самое ужасное, что он имеет на это право. Исчезнуть без вести не преступление, и тысячи людей ежегодно поступают так. Просто уходят из привычной жизни, и их родные ничего не могут с этим сделать, кроме как ждать, гадать и надеяться. Я не могу заставить Ника вернуться ко мне, даже если бы знала, где он. Я хочу, чтобы эта глава моей жизни закончилась.
— А он не был душевнобольным?
Я покачала головой.
— И на работе не было никаких приключений. Было подозрение, что он мог заниматься махинациями, но попечители организации сказали, что со счетами все в порядке. Я знаю, некоторые считают, будто у Ника где-то есть другая женщина или даже жена, но ни в его письмах, ни в его мобильном я не нашла ничего, что указывало бы на двойную жизнь. Другие предполагали, что интрижку закрутила я и у него поехала крыша, или что он был геем и просто не смог больше так жить, или что он хотел сменить пол и присоединился к какому-нибудь культу, или что он обнаружил, что смертельно болен, или что он поселился на Луне по соседству с Элвисом…
— То есть люди пытаются логически объяснить его исчезновение, — заключил Люк.
Я заерзала на стуле.
— Да, они так думают.
— Они не могут понять, что такие вещи… случаются сами по себе.
— Вот… именно. А находиться в центре всех этих сплетен — настоящее испытание. Но я не могла ничего скрывать: история попала в прессу — «Бесследно исчез директор благотворительной организации» и все такое, и про это узнали все вокруг.
— А твои друзья? Она поддерживали тебя?
— Поначалу да — наверное, поэтому я сблизилась с Фелисити и Хоуп. Они, может, и выводили меня из себя, но на них я хотя бы могла положиться. У меня была одна близкая подруга, но она почти сразу переехала в Штаты с мужем. Все другие были наши общие с Ником. И они, конечно, поначалу были добры ко мне, но со временем стали меня избегать — а что тут скажешь? Во вдовстве хотя бы есть достоинство, а здесь — только жалость и любопытство… и пересуды. А теперь, когда я на виду у всего мира, боюсь, что эту историю поднимут таблоиды, — так что никому ничего не говори. Обещаешь?
— Да. Торжественно клянусь. Но ты хотя бы догадываешься, почему он так поступил с тобой?
Я принялась крутить ножку бокала.
— Нет… Нет, я не знаю, просто… ума не приложу. Он был в Судане, приехал какой-то подавленный. Еще на него сильно повлияла смерть отца. Тот работал в ООН, и Ник просто боготворил его; он умер от сердечного приступа за шесть недель до этого — ему было всего шестьдесят четыре, и после этого Ник ходил как в воду опущенный. Ну а потом кое-что случилось… — Я вздохнула. — Мы попали в аварию. За две недели до Рождества нас снесло с дороги по пути домой с вечеринки в Сассексе.