Вопрос времени
Шрифт:
Маркс долго смотрел на две идентичные подписи, затем порвал оба листка на мелкие клочки и кивнул Бромхеду:
– Убедительно. Очень хорошо, друг мой. Вы получаете неограниченный кредит.
– Меня это устраивает, – кивнул Бромхед. – Во сколько обойдется нужная мне информация?
– Десять тысяч долларов.
Бромхед покачал головой:
– Нет… пять тысяч. Она стоит ровно пять тысяч.
Маркс наклонился к нему.
– У миссис Морели-Джонсон пять миллионов. Не экономьте по мелочам друг мой… десять тысяч, или мы расходимся.
– Восемь, – предпринял последнюю попытку Бромхед, уже не надеясь на успех.
Маркс хохотнул:
– Я
Бромхед проводил его взглядом. Похоже, он не ошибся в выборе.
Досье, которые неделю спустя передал Бромхеду Маркс, содержали именно те сведения, которые интересовали заказчика.
Перед тем как расстаться с досье, Маркс попросил расписку на десять тысяч долларов. Бромхед не сомневался в успехе своего плана и твердо знал, что рано или поздно сможет выплатить Марксу причитающуюся тому сумму. Не смутили его и двадцать пять процентов годовых, которые брал Маркс.
– Если вам понадобится что-либо еще, вы знаете, как меня найти. – Маркс убрал расписку в бумажник. – Я всегда к вашим услугам.
Еще бы, подумал Бромхед, при таком-то проценте. Но не мог не признать, что получил требуемое, а хорошая работа, и это тоже не составляло для него тайны, требовала и соответствующей оплаты.
Изучение досье он начал с информации по Джеральду Хэмметту, поскольку тот, на правах единственного родственника, при случае мог оспорить завещание миссис Морели-Джонсон.
Джеральд, как он выяснил, был единственным сыном Лоусона Хэмметта, брата миссис Морели-Джонсон, который весьма успешно занимался проектированием и строительством шахт, пока не погиб в одной из них восемь лет назад. Жена Лоусона сбежала с его лучшим другом, и при разводе суд оставил мальчика на попечении отца. С сыном у Лоусона не заладилось. Он не смог найти подход к этому ленивому бездельнику, к тому же со скверным характером. Окончив частную школу, Джеральд не вернулся домой, а исчез в неизвестном направлении. Его отец облегченно вздохнул и не шевельнул даже пальцем, чтобы найти юношу.
Когда Джеральду стукнуло двадцать два, к тому времени он уже знал, что не попросишь – не получишь, он навестил свою тетушку, миссис Морели-Джонсон, в отеле «Плаза-Бич», напомнил, что он – ее единственный племянник, и поинтересовался, что она может для него сделать.
Обратись Джеральд к ней тактично, вежливо, она скорее всего помогла бы ему, но тот не желал терять времени на богатую старуху, и его наглая просьба о деньгах шокировала тетушку.
Детектив Маркса нашел свидетеля этой встречи. Швейцар «Плаза-Бич» помнил, как это произошло, хотя минуло уже пять лет, и за десять долларов согласился поделиться подробностями. Джеральд явился в отель грязный, оборванный, бородатый, как раз в тот момент, когда миссис Морели-Джонсон собралась за покупками. Для смелости он выкурил сигаретку с «травкой» и пребывал в воинственном настроении. Заступил тетушке дорогу в вестибюле отеля и громким голосом высказал свои требования. Старушка чуть сквозь землю не провалилась. Она же понимала, что все ее так называемые друзья наблюдают за этой безобразной сценой. Не зная, что предпринять, беспомощно взглянула на швейцара, мимо которого каким-то образом сумел прошмыгнуть Джеральд.
Швейцар, помня о многочисленных подачках, получаемых от миссис Морели-Джонсон, схватил Джеральда за шиворот и грубо вышвырнул из отеля. Но тот успел прокричать: «Ладно, старая глупая корова… Раз не хочешь меня таким, пеняй
Инцидент этот попортил миссис Морели-Джонсон немало крови. И если бы не ее пять миллионов долларов, управляющий самого роскошного отеля города попросил бы ее переехать куда-нибудь еще.
Как следовало из досье, Джеральд Хэмметт отправился в Лос-Анджелес. Присоединился к каким-то хиппи, прокантовался с ними три года, затем занялся торговлей наркотиками. Три месяца спустя его накрыла полиция. Отец умер, так что за помощью он мог обратиться только к миссис Морели-Джонсон. К ней поехал детектив, чтобы спросить, готова ли та принять участие в судьбе Джеральда. Как на грех, детективом оказался симпатичный негр. Миссис Морели-Джонсон родилась и выросла в Джорджии и на дух не переносила черную кожу. И появление детектива-негра в ее квартире в пентхаусе отеля вкупе с воспоминаниями о последней встрече с этим несносным мальчишкой переполнили чашу ее терпения. И она отослала детектива взмахом руки, не сказав ему ни слова.
Джеральд провел в тюрьме два года. Достаточное время, чтобы поразмышлять и прийти к выводу, что с детства его обрекли на тяжелую жизнь, весь мир у него в долгу, а платить по счетам должна миссис Морели-Джонсон. Заключение это, разумеется, вывел детектив Маркса, но и Бромхед не стал бы его оспаривать. На месте Джеральда он бы чувствовал то же самое. Освободившись, Джеральд переехал в Нью-Йорк и вновь спутался с хиппи. Наркотики, правда, он теперь обходил стороной. Знал, что на крючке у полиции, и следующий арест обернется куда более долгим сроком.
В этот период, живя словно в вакууме, Джеральд встретил Веду Рэйсон. Молодую, симпатичную, готовую выполнить любое желание Хэмметта и, что самое главное, имеющую приличное ежемесячное содержание, которое назначил ей отец за то, что она будет жить отдельно. Джеральда она поселила у себя в двухкомнатной квартире, оплачивала все его счета и вообще всячески ублажала. За четыре месяца такой жизни Джеральд помягчел.
Ему нравилось подниматься с постели не раньше одиннадцати. Веда или готовила сама, или вела его в ресторан. Она же покупала ему одежду. И в кровати не знала себе равных. Можно ли желать лучшего, спрашивал он себя.
Но однажды утром, проснувшись, Джеральд перевернул Веду на спину, и та вскрикнула от боли. Последовала суматоха телефонных звонков, прибытия машины «скорой помощи», перекладывания Веды с кровати на носилки, поездка в больницу с включенной сиреной.
В больнице медицинская сестра сказала ему, что надежды нет. Детектив Маркс не успел выяснить все подробности, но по всему выходило, что у Веды был неоперабельный рак. Он узнал об этом от регистраторши. А Джеральда ввела в курс дела Шейла Олдхилл, по мнению регистраторши, недостойная места медицинской сестры.
– Шлюхой бы ей работать, – ворчала регистраторша. – Я о ней все знаю. Стоит мужчине посмотреть на нее, как она готова задрать юбку и плюхнуться на спину.
Детектив вздохнул, подумав, что всегда мечтал о такой женщине, но регистраторше ничего не сказал.
Веда умерла через тридцать восемь часов после поступления в больницу. Это печальное известие Джеральд услышал от той же Шейлы Олдхилл. Тому, конечно, взгрустнулось. Кто будет теперь платить за квартиру, кормить, одевать его?
– Я наблюдала за ними, – доложила детективу регистраторша. – Ужасное зрелище. Как же она смотрела на него… Описать это можно только одним словом. Вы понимаете, произнести его я не могу. И что она нашла в этом грязном, волосатом парне?