Вопросы
Шрифт:
Итак, все были мертвы. Ситуация занулилась. И где-то ниже этого нулевого уровня осталась Таня. И остался сам Дим.
– Ее просто отпустят, – сказал Руст. – Теперь она им не нужна. Если Флип был главным, без него все развалится.
Сначала все взорвалось, а теперь должно было развалиться. Дим молчал. Ждать – самое отвратительное занятие на свете, потому что доказывает человеку его беспомощность, его бессилие что-то изменить. Ждать – значит, полагаться на судьбу, на счастливое стечение обстоятельств, на линии на ладони, на благоприятное расположение звезд
– Нужно ждать, – повторил Руст.
Дим кивнул.
– Дим, ты… не зацикливайся так. Все решится.
– Я знаю. Я просто поверил… в Дави. Я очень понадеялся на него… И он погиб из-за меня. Я виноват и здесь… и кругом виноват один я.
Руст отвернулся.
– Не говори так, Босс. Все уладится. Ребята с тобой, мы все готовы воевать… За тебя, за Таню… Вы были такой красивой парой, Дим. Самой красивой парой на свете…
– Были, Руст. Были.
Так и навалилось ожидание.
Когда Таня открыла глаза, она, как любой человек, засыпавший много раз на новом месте, в первую секунду не могла сообразить, где находится. Обвела глазами комнату – и не узнала ее.
Это была не очень большая, светлая комната, с телевизором на подставке, кроватью, тумбочкой и толстым ковром на полу. Спальня, обустроенная просто, но дорого. Таня взглянула из окна во двор, и только тогда испугалась: она никогда не бывала тут раньше.
Вспомнила, как в машине ее вдруг стало укачивать и клонить ко сну.
– Я, наверное, отравилась чем-то.., – сказала она тогда.
Она даже вспомнила, как уснула, и как потом спала – сначала глубоко и спокойно, а потом, словно через силу возвращаясь к реальности, беспокойным и нервным сном, разорванным кошмарами. Но как она оказалась в этой комнате, не помнила. Подошла к двери и подергала ручку – дверь была заперта. Окно закрывала ажурная железная решетка.
– Эй, кто-нибудь? – позвала Таня.
Никто не откликнулся. Она села на постель и снова стала думать о том, что же могло произойти. И по мере того, как разные мысли всплывали в ее сознании, чувство ужаса усиливалось, сковывая ноги и руки. Сердце начало бешено колотиться.
Так и наступил вечер. Она поднялась и снова прошлась по комнате. Успокаивало только то, что вид у спальни был довольно приличным, и можно было надеяться, что принадлежала она цивилизованному человеку.
Таня постучала в дверь, но никто не открыл. Никто не ответил. Не вошел. Все оставалось по-прежнему. Она включила телевизор, послушала новости и только потом удивилась тому, что проспала почти трое суток. Значит, трое суток она находилась здесь – безо всякой связи с миром. Без Дима.
Она еще раз осмотрела комнату и открыла тумбочку. К ее удивлению, там была еда – хлеб в пакете, сыр, апельсины, яблоки и бананы. Под блюдом с фруктами лежала короткая записка: «Таня, не волнуйся. Мы вернем тебя Диму, как только он выполнит наши условия». Бодрящее напутствие
Есть Таня не могла. Смежные комнаты оказалась ванной и туалетом. Окон в них не было. Она снова подошла к двери и постучала в нее изо всех сил.
– Чего ты хочешь? – спросил, наконец, незнакомый голос из-за двери.
– Где я?
С той стороны молчали.
– Выпустите меня!
– Заткнись там. Это хозяин решает. У меня ключа нет.
И Таня поверила, что ключа у него нет. Что ключ от этой двери, как и ее жизнь, принадлежит тому, кто сейчас выдвигает Диму условия. И надеяться нужно только на Дима.
Она снова легла, а под утро даже уснула беспокойным сном, измучившим ее новыми кошмарами.
На следующий день тоже никого не было. Жизнь ее организма уже затормозилась – не было никаких обычных желаний. Она не чувствовала себя ни голодной, ни усталой, ни напуганной, ни несчастной. Просто сидела на постели и ждала. И ей казалось, что и Дим в это время ждет чего-то, и его ожидание – то единственное, что помогает ей чувствовать себя живой. Он ждет ее. Это главное.
По тишине снаружи Таня поняла, что дом находится за городом: не слышно было ни гула машин, ни стука трамваев. Но и моря не было слышно. Скорее всего, он был расположен со стороны степи, за городской чертой, к северу. Таня видела из окна деревья и еще несколько особняков вдали, но зона не была густо заселенной и походила, скорее, на элитную дачную полосу.
Вечером в дверь постучал охранник.
– Ты жива там?
Она молчала.
– Спишь что ли?
Он еще подождал.
– Или померла?
Таня не отвечала.
– Сегодня хозяин должен прийти, – предупредил тот.
Она даже решила, что должна поблагодарить этого человека за то, что все это время с ней обращались цивилизованно. Она с легкостью могла представить себе, что могло бы с ней произойти, окажись она один на один даже с тем, кто сторожил ее дверь. А человек, похитивший ее и, конечно, преследующий собственные цели, все-таки оградил ее от ужаса положения бесправной заложницы в бандитском логове.
Таня снова задумалась о том дне, когда ей стало плохо в машине, когда она почувствовала тошноту и стала засыпать. И какая-то дремота опять стала сковывать ее тело. Она ощутила, как немеют ноги, как слабеют дрожащие пальцы рук и сон разливается по телу.
За окнами уже было темно. Сквозь дремоту она думала о том, что ночи очень черные и беззвездные, а за городом – еще чернее, чем у моря. Что единственные звезды в ее жизни – ярко-синие глаза Дима. Но они… заманили ее в настоящую пропасть... И ему самому сейчас плохо. Дим ищет ее. Найдет и спасет. Не откажется от нее…
Дим не откажется от нее…
Таня уснула и уже во сне видела Дима. Увидела их обычный сон – один на двоих – о памятнике на площади, о том, как она идет ему навстречу… О ветре. Дим – в кепке и черных очках, надвинутых на кепку. На его плече болтается фотоаппарат, он потирает озябшие руки и прячет их в карманы куртки. Смотрит на нее…