Вопросы
Шрифт:
Дави хмыкнул.
– Не думаю. Просто мои условия изменились. Если кто-то из вас хочет увидеть Таню живой…
– То что? – спокойно поинтересовался Рига.
– Две сети.
– Две сети? Ты в своем уме? Две сети за подзаборную шлюху? Ноль! Ничего!
Рига обернулся к Диму и приложил палец к губам. Но это было лишним: Дим, похоже, вообще не мог реагировать. Глеб смотрел на него широко распахнутыми глазами.
– Когда я начну вам присылать ее пальцы, ноги и руки, вы заговорите по-другому, –
– Тебе не кажется, что ты не очень последователен, Дави? Кому она теперь нужна, кроме тебя? Ни-ко-му! Я не пожертвую ради нее ничем – не дам за ее жизнь ни копейки! Я не настолько стар, Дави, чтобы уступить тебе все без боя и чтобы не найти себе другую подстилку. Ясно?
– Дим сейчас тебя слышит?
– Дим не распоряжается ни моей сетью, ни моей жизнью. А я иду по твоим следам и предупреждаю тебя, что сейчас ты должен не торговаться со мной, а бросать все – и бежать, бежать, пока жив!
– Если вы так равнодушны, я верну вам ее – частями. Сегодня же вы начнете получать от меня небольшие подарки. И я не думаю, что Дим легко это переживет.
– Даже если он бросится с утеса, ты не получишь ничего! – парировал Рига. – Здесь всем распоряжаюсь я! Здесь хозяин я! Здесь решаю только я! И я решил, что не буду выполнять твои условия. Можешь больше мне не звонить!
– Я не буду звонить – я буду высылать тебе бандероли, – пообещал Дави, и связь оборвалась.
Ни одного вопроса у Дима не было. Но Рига улыбнулся виновато и дернул плечами.
– А что я еще мог ему сказать? Мне больше ничего не оставалось…
– …как обозвать ее…
– Короче! – Рига отмахнулся. – Мне она дорога ничуть не меньше, чем тебе. Но идти у него на поводу – не выход. Ты уже это пробовал, и ничего не получил. И не тебе учить меня в таком деле!
– Она моя жена…
– Она не жена тебе!
– Ну, не надо, – вмешался Глеб. – Не надо, правда, об этом сейчас. Жена – не жена. Не до того…
Рига повернулся и стремительно вышел, оставив их вдвоем.
– Он словно не понимает, чем это грозит, – Дим уронил голову на руки.
Глеб ничего не ответил. Видел уже Ригу в деле. Когда тот приехал в столицу, его жесты точно так же пружинили и отталкивались от солнечных лучей. Так же он улыбался, и Глеб всматривался в его лицо, пытаясь различить на нем следы пережитого. Но следы – сразу ложатся шрамами на его сердце, а не на лицо. Лицо у Риги остается юным и веселым. Тогда стрельба перемежалась пьянками и гулянками. Но когда Рига закрепился в столице, хлопнул Глеба по плечу и признался как другу:
– Это меня отвлекло. Думал, не переживу… эту чертову разлуку…
Поэтому, когда Рига называет Таню шлюхой, у Глеба сердце сжимается не за Таню и не за Дима, а за Ригу. Он видит прекрасно, что Таня, уже однажды разлучившая их, это тот рок, который
Глеб курит и смотрит на море. Ему, приезжему и далекому от сети человеку, жизнь в «Фортуне» не кажется слишком дурного свойства. Он видит отдыхающих людей, видит счастливые лица гостей и думает, что «Фортуна» ничем особо не вредна. Хотя, как бывший курьер, не может не замечать изнанки роскошной жизни. «Фортуна» – просто верхушка айсберга, которая поднимается все выше.
Трава – не наркотик, кокаин – сахарная пудра, трамадол – обезболивающее, после курева – просто хороший аппетит, ЛСД – безобидное развлечение для подростков. Так и тянется паутина сети, опутывая постепенно все, что попадает в зону ее влияния. Вместе Дим и Рига растянули бы сеть до колумбийских картелей и московских подворотен. Профессионала, подобного Диму в наркобизнесе, нет. И воина, подобного Риге, тоже поискать. И, может, та единственная сила, которая удерживает их от объединения, и есть Таня.
Глеб поежился. Вспомнил свое ателье «Фуджи» и захотел обратно. Дим – уже давно не курьер и не дилер. Дим – сила и власть. Сейчас ему угрожают, но его империя продолжает стоять прочно. И в этом есть что-то зловещее, странное, словно не Дим создал сеть, а она его.
Глеб оглянулся на отель и почувствовал себя неуютно. Не хотелось возвращаться к Диму и не хотелось искать Ригу в городе. Он еще побродил по берегу и все-таки пошел к отелю. От ворот шел парень с белым конвертом.
– Бомж какой-то принес для Дима.
– Я передам.
По дороге Глеб распечатал конверт и заглянул внутрь. На дне лежал тоненький женский палец.
Глеб свернул в темную аллею у «Фортуны» и набрал Ригу.
– Что там? – спросил Рига.
– Палец.
– Дим видел?
– Нет.
– Короче. Бери эту херню и давай ко мне. Встретимся на Урицкого через пять минут.
– Рига…
– Ну, хоть ты не ной! Я сам за этот палец готов себе член отрезать! Будем надеяться, что не ее…
– Может, у Дима спросить?
– Хочешь, чтобы он сделал себе харакири? Я тебя жду здесь, а ты там палец оплакиваешь!
Глеб сел в машину, положив конверт на заднее сидение. Ехал и оглядывался. Стало подташнивать. Блин! Все-таки, Дим ему ближе, а Ригу он вообще понять не может. С Димом – они люди одного склада, а Рига – другой, он странно поступает – словно ножом режет, чтобы самому было больнее. Может, война так научила. А может, он сам – война, раны, соль и пепел.
Глеб еще раз оглянулся на белый конверт. А если это действительно ее палец? Разве не Рига виноват? Разве не он подтолкнул Дави к крайним мерам? И разве сам Глеб не должен был рассказать об этом Диму?