Вор и маг. Трилогия
Шрифт:
Хозяйка, ничуть не удивившись моей просьбе, видимо, успевшая привыкнуть к разным просьбам постояльцев, охотно мне объяснила, куда идти. Рынок, где торговали животными, был относительно далеко, почти на окраине, поэтому я решил воспользоваться наёмной повозкой, развозившей всех желающих вместе с их поклажей в разные уголки большого портового города.
Найдя повозку с молчаливым возницей, я отправился на рынок. Поездка в неторопливой повозке, наконец, дала мне возможность посмотреть на город и людей, которые в нём жили. Город меня удивлял: здания, построенные из камня, были невысокими и приземистыми; небольшие окна и толстые стены делали их похожими скорее на маленькие крепости, чем на дома. Люди, одетые в добротную, неяркую одежду, были под стать своим домам: крепкие, коренастые, широкие в кости и не очень высокие. У нас на юге, наоборот, здания были лёгкими и изящными, тянущимися вверх, украшенные картинам, нарисованными искусными мастерами. На стенах домов — статуи богов и предков, установленные в нишах и призванные отгонять злых духов, болезни и несчастья. Мы, южане, любим одежды с яркой раскраской, и если утром выйти на балкон моего дома, когда ещё не началась полуденная жара, то улицу, наполненную людьми, можно из-за пестроты и разнообразия нарядов принять за лесную поляну, усыпанную разноцветными, живыми, говорящими цветами. Люди юга любят общение, танцы и песни, а на севере люди более сдержанны, замкнуты. Я подумал было, что они вообще лишены чувства прекрасного, пока не увидел храм Гелиона на главной площади города, покрытый чудесной резьбой по камню. Искусные мастера сотворили невозможное: своими резцами и искусством они оживили мёртвые камни. На стенах храма была рассказана земная жизнь Гелиона, история о том, как бог сошёл с небес и воплотился в теле обычного деревенского пастуха. Он решил прожить жизнь обычного человека, следуя заповедям богов, и испытать всё, чтобы лучше понимать людей, и на последнем суде богов, где человек несёт перед ними ответ за прожитую жизнь, верно судить людей, их поступки и устремления. Это произошло здесь, на севере: именно здесь жил пастух, в чьём теле пребывал бог. Здесь он жил, и здесь он умер, успев испытать за свою короткую жизнь любовь и отчаяние, дружбу и предательство, ложный навет и неправедный суд, когда люди отворачиваются от тебя, осыпая насмешками и называя дураком за попытку жить по заветам богов. Всё это было в жизни божества, отказавшегося от своей силы и памяти на время пребывания на земле. Стены рассказывали правдиво обо всём произошедшем: вот Гелион и его друг Амаршан под градом камней до последнего пытаются прикрыть своими телами Арамину, земную жену Гелиона. Вот погребальный костёр, на котором сгорают их тела, чтобы и праха не осталось от колдунов. А вот воскрешение Гелиона, выходящего из костра, на котором сгорает его земное тело. Коленопреклонённые фигуры людей, павших перед величием бога; среди них выделяются фигура старосты и его сына, подстроивших обвинение в колдовстве. Говорят, сын старосты был влюблён в Арамину, но та предпочла любовь деревенского пастуха, а не сытую жизнь в доме местного богача, за что он ей и отомстил. На месте, где был погребальный костёр, теперь стоит великолепный храм, куда приезжают паломники из множества стран, чтобы на десятый день после восхождения Серебряной луны начать торжества в честь Гелиона и его восшествия обратно на небеса.
Я вошёл в храм, и долго стоял возле алтаря Предвечного пламени, читая молитву Огнеликому, прося милости для моей ушедшей семьи; пусть не оставит он их своим светом, да не коснётся их тьма страдания и холод пустоты, пусть пребывают они в радости и счастье среди светлых душ и богов. Воспоминания о семье вызвали у меня тоску и грусть, и я поспешил покинуть храм, чтобы земными делами занять голову не давая себе возможности думать о них. Сев в повозку, которая терпеливо меня дожидалась, я поехал на рынок, уже более нигде не останавливаясь.
Рынок, где торговали животными, был заполнен людьми. Множество паломников из разных стран, горожан, крестьян, купцов, смешались в гигантскую толпу и создавали чудовищный шум. Всё вокруг было заполнено криками, руганью и грязью. Именно поэтому я всегда избегал подобных мест. Люди самых разных возрастов, цветов и сословий отчаянно торговались друг с другом и ругались. Крики, шум, рёв животных, вонь от их испражнений, толкотня — всё это я терпеть не мог, поэтому, чтобы не находиться там слишком долго, я постарался как можно быстрее сделать покупки. Найдя торговца птицей, я, однако, вынужден был с ним торговаться: цена, которую заломил этот сын шакала за дюжину белых голубей, была достойна павлинов, а не обычных птиц, пусть и с белым окрасом. После получаса отчаянного торга, я смог сбить цену до серебряной монеты за каждую птицу, и то это было очень дорого. В преддверии праздника жадные купцы нещадно поднимали цены; если б у меня было время, я бы сам наловил нужных мне птиц. Денег у меня было немного, и тратить мне приходилось их экономно. Путешествие по морю, покупка ингредиентов, необходимых для ритуала, почти исчерпали мои небольшие запасы. Но я утешал себя тем, что скоро я это исправлю.
Покупка трёх здоровых и сильных быков оставила меня почти без денег. Купил я их у крестьянина, долго расписывавшего мне их силу, выносливость и неприхотливость; о том, сколько они за день могут вспахать земли и сколько съесть зерна. И если б не свадьба дочери, которой надо дать приданое, он бы «нипочём не продал таких славных малышей». Взглянув на огромных быков, меланхолично жующих сено, и тщедушного старого крестьянина, я удивился тому, как он ими вообще мог управлять. Мне даже стало неудобно перед стариком, вырастившим этих красавцев-быков из маленьких телят. Если б он знал, для чего они мне нужны, точно б не продал, не смотря ни на какие деньги. У него даже слёзы выступили, когда он передавал мне верёвки и принимал деньги.
До восхода луны ещё было почти десять дней, а возиться с голубями и быками мне не хотелось, поэтому я предложил старику подержать у себя моих быков и голубей, за отдельную плату; ближе к празднику я их у него забрал бы. Старик, обрадованный возможностью ещё немного побыть со своими «малышами», легко согласился. В присутствии торговцев, он поклялся именем Мелираны вернуть по первому моему требованию птиц и животных живыми и здоровыми. Записав имя старика, и где он живёт, я поспешил покинуть рынок, довольный тем, что всё необходимое купил; оставалось найти подходящее место для ритуала, и можно было спокойно дожидаться восхода луны.
Вместе с Ясмерой я сидел в кабинете магистра. Поиски мага продолжались уже третий день, и пока не принесли результата. По городу расползались жуткие слухи о призраках, о колдунах; люди были встревожены, но пока мы ничем не могли их успокоить.
— Вы правильно провели ритуал? Не может быть какой-то ошибки или случайности? — спросил магистр, глядя на Ясмеру.
Ищущая отрицательно покачала головой. Она не спала уже вторую ночь подряд, и явно сильно устала. Подготовка и проведение ритуала, который должен был помочь нам найти мага, преступившего договор, требовали полной самоотдачи от Ищущего: сила богини многое давала, но и многого требовала от человека. Перед ритуалом нельзя было есть и спать, даже пить было можно не больше кружки воды за день. Всё время Ищущий, просивший помощи богини, находился в молитвенном трансе, погружаясь в мир богов и духов, и там, в мире видений и грёз, сила богини указывала Ищущему того, кто использовал магию во вред людям.
Но в это раз этого не произошло.
Магистр, глядя на измученное лицо Ясмеры, красные от недосыпания глаза, невольно почувствовал укор. Девочка делала, что могла, и не её была вина в том, что богиня не захотела помочь.
— Отправляйся немедленно отдыхать! — сказал он. И, пресекая попытку возразить, добавил: — Это приказ.
Глядя вслед Ищущей, магистр погрузился в размышления. Сейчас, когда в преддверии праздников в городе было множество паломников из разных стран и городов, и это не считая купцов и моряков, приехавших по торговым делам, найти среди этой разношерстной и многоликой толпы приезжих колдуна, совершившего бесчинства на кладбище, без помощи богини было делом почти безнадёжным. После всего произошедшего маг наверняка затаится, и вряд ли будет творить волшебство, по которому его удастся найти. Но действовать было необходимо: магистра тревожило предположение Ясмеры о том, для чего магу мог потребоваться череп. Некромантия была тем, из-за чего магию вообще чуть было не запретили. Именно из-за неё возникли Озарённые, когда маги в своей гордыне и в стремлении обрести бессмертие поставили под угрозу жизнь всего сущего. Тогда, на Кровавом поле, их удалось остановить ценой жизней тысяч людей. Озарённые были избраны богами, дабы хранить мир, дарованный людям, а главной угрозой его существованию было волшебство; это провозгласил князь Вегрейн. Очистить мир от магии — таково истинное предназначение Озарённых. Его призыв был услышан; множество людей его поддержали, даже правители стран не смогли возразить тому, кто спас мир от гибели. Магам Восьми орденов было предложено покаяться, отказаться от своего мерзкого промысла, сжечь колдовские книги и пожертвовать своё достояние нищим, а самим молить богов о прощении. Всех, кто откажется это выполнить, князь Вегрейн объявил вне закона.
Маги не поверили в серьёзность его намерений, и не видели в нём угрозы. Но это длилось недолго — до первых погромов, когда толпы людей начали крушить особняки, дома и лавки всех, кто был связан с колдовским промыслом; пока не загорелись первые костры очищения, на которых по приговору Озарённых схваченные колдуны несли расплату за свои деяния. Власти смотрели на это сквозь пальцы, не пытаясь остановить Озарённых. Стража и армия бездействовали, и люди, ободрённые успехами и бездействием магов, безжалостно истребляли некогда грозных колдунов. Лишь немногие оказывали сопротивление: маги не были готовы к такому. Мало кто владел боевой магией, ведь воевать особо было не с кем. Погодники, лекари, Мастера земли, предсказатели — множество их тогда погибло, не раз пожалев о том, что не смогли защитить себя и своих близких.
Вершиной всего этого безумия был штурм цитадели Орунгэнов, Огненных магов, сильнейшего магического ордена того времени. О той битве до сих пор ходит немало легенд. Разгромив сильнейший орден магов, князь Вегрейн хотел вселить ужас в сердца колдунов, лишить их даже тени надежды и желания сопротивляться. Но всё прошло не совсем так. На тот момент, когда начались нападения в городах, в главную цитадель ордена были собраны семьи всех членов ордена, которые смогли туда добраться: женщины, дети, старики, слуги, жившие в замке — множество людей, которые надеялись обрести защиту от погромов и резни. Поэтому, когда произошло нападение Озарённых и их сторонников, маги, понимая, что бежать больше некуда, и стремясь защитить свои семьи, дрались не на жизнь, а на смерть.
В ход пошло всё, что они знали и умели. Из пламени негаснущих костров призывались элементали, сжигавшие всё на своем пути; от их прикосновений горел даже камень. Огненные стрелы и шары выкашивали ряды атакующих, оставляя после ударов лишь обгоревшие головешки, в которых было невозможно узнать людей. Ловушки выпускали облака раскалённых искр или столбы огня, попав в которые человек сгорал, не оставляя даже костей. Лишь вера помогла устоять Озарённым в этом аду на земле. Забыв о том, что они смертны, они входили в объятия пламени, и их вера и сила богов вели их вперёд. С молитвами на устах они прокладывали путь, погибая, но повергая своих врагов. Они смогли прорваться в зал заклинаний, где во главе с магистром собрались выжившие Огненные маги. Там состоялся последний бой, и была одержана последняя победа в той войне.