Вор и убийца
Шрифт:
Я устроился рядом. Мясо, сыр, бобы, пироги и соленья. Орки оставили после себя целую гору еды. Я с удовольствием набивал живот, и поглядывал на наших стражей. Ждал, когда остынет их главный, чтобы задать мучивший меня вопрос.
— Чего не пьешь? — склонился ко мне Ричард.
— Как-то не тянет сегодня, — мне вправду не хотелось чего-нибудь крепче колодезной воды, которую нашел в одной из кружек. Только отъестся за последние дни.
— Зря, — драгун причмокнул губами, приложившись к кувшину с темным элем. — Может статься, это последняя выпивка в нашей никчемной
Офицер опростал емкость с пивом без видимых усилий, удовлетворенно рыгнул, и вернувлся к деревянной тарелке с мясом и грибами. Орки тоже ковырялись в еде, только в отличие от нас без видимого интереса. Целую ночь-то уплетать! Старший совсем расслабился.
— Ночью стреляли? — спросил я.
— Да, — не подумав, ответил один из орков. Тот, что едва не зарубил меня, нахмурился, но подчиненный не заметил насупленной рожи у другого края стола. Когда он продолжил говорить, главный из троицы сделал вид, что ничего не произошло.
— Двоих из наших завалили. Они стояли на часах вместе Казтуром. Втроем, — некоторые слова орка искажались акцентом, но в общем контексте все становилось понятным. — Когда Казтур заподозрил неладное, было уже поздно. Проклятая эльфийская тварь вырвала Уртаку и Анагу кадыки! Сейчас они идут в Отчий огонь. Все, кто уже убили своего врага, провожают наших братьев к отцам.
А вас молокососов оставили сторожить пленников! Я понял, почему сегодняшнее утро обошлось без тумаков. Орк, не порешивший в бою чужую душу, еще не мужчина. Значит, не может вести себя как настоящий мужчина, в том числе издеваться над пленниками.
— Так это, хм… как его… Короче, ваш стрелял? — офицер буравил взглядом разговорившегося орка. Хмель и веселье испарились с его лица.
— Наш. Я ж говорю, маленькое эльфийское отродье пробралось за частокол. Казтур говорил, что в темноте оно походило на ребенка.
— Почему эльфийское? — пересохшими губами спросил я.
— Потому что после проклятья эльфов в лесах и появились кровососы. Так старики сказывают, — орк на мгновение замолчал и добавил. — Вы люди только за то, что извели эльфов…
Он не продолжил говорить, но и сказанного было достаточно. Даже после Орочьих войн, истребления и резерваций орки ненавидели эльфов гораздо яростней, чем нас, человечью расу.
— Хватит уже. Заткнитесь все! — встрял в разговор старший из молодых орков, стуча рукояткой ножа по столешнице. — Шаграт сказал накормить их, а не трындеть по-бабски!
Гвардеец и я благоразумно замолкли, решив не нарываться, да и покуда дают, надо есть. Я рвал зубами мясо и мрачно думал, что ночной кошмар не был просто лишь сном. Она, что, за мной увязалась? По следу идет?
С улицы заглянул вчерашний долговязый орк.
— Во двор их, — отрезал он
Нас снова повели наружу. Здесь уже всюду сновали бойцы Шаграта, чувствовалось оживление. Орки выводили за пределы фермы оседланных лошадей, кто-то проверял снаряжение и оружие. Светило яркое солнце, как будто даже потеплело. Погребальная песнь, что все еще доносилась с той стороны частокола, в царящей суете звучала теперь совершенно чужеродно; по крайней мере, для моего уха.
Рядом появились два орка, вооруженные до зубов: в руках аркебузы, за кушаками сабли и ножи. У одного на левом глазу светилось бельмо, щека другого пересекалась глубоким старым шрамом — совсем не молодняк, стороживший нас с утра. Мы получили в спину тычки и были погнаны за ограду фермы, хорошо хоть прикладом не вмазали. Шли в сопровождении шестерых орков. Высокий впереди, два урода с аркебузами по бокам и давешняя троица юнцов сзади.
Погребальные костры полыхали уже в полную силу. К счастью, устойчивый ветер дул по направлению к лесу, и мы были избавлены от запаха горелой плоти. Рядом с кострами оставались два десятка орков с Шагратом во главе. Он стоял отдельно, вскидывая руки то к огню, то к небесам, и задавал тон всему песнопению.
Наша процессия двинулась в противоположную сторону от костров: к дороге, где ждали еще четверо орков и дюжина лошадей, десять из которых были обвешаны снаряжением. У каждой из этих лошадей к крупам также были приторочены колчаны с луками и стрелами. Оставшиеся два коня предназначались для перевозки пленников, то есть нас.
Драгуну, теперь хмурому и неразговорчивому, и мне связали руки спереди и велели взбираться на скакуна. Если офицер справился с этой задачей легко, то мне удалось умоститься в седле лишь со второй попытки. Орки не преминули отметиться издевательскими замечаниями и смешками.
Руки были связаны на запястьях таким образом, чтобы оставшиеся свободными пальцы могли ухватиться за поводья. На шею кинули веревочную петлю, конец аркана привязали к седлу стоящего впереди жеребца. После гортанной команды высокого орка остальные вскочили в седло и начали выстраивать лошадей по паре в ряд. Наездниками орки выглядели ловкими. Коня с бароном, которому водрузили такую же петлю, как и мне, поместили во второй ряд от головной пары всадников. Я находился в четвертом.
Тронулись в путь мелкой рысцой. Высокого орка другие воины слушались беспрекословно, маленький отряд из десяти вооруженных нелюдей был явно армейским подразделением с железной дисциплиной.
По моим прикидкам ехали на север часа два. Это был не Путь проклятых, а другая дорога, с гораздо более обжитыми окрестностями. Почти сразу же появились встречные деревни, хутора и другие фермы, и везде можно было наблюдать орков. Больших разрушений я не заметил, Загорье пало быстро. По меньшей мере, окрестности Бранда.
Однажды на полпути нам встретилась сотня рейтар в черных кирасах и шлемах. Имперцы неслись мимо с жесткими сосредоточенными лицами. Орки почтительно уступили огсбургцам дорогу.
Столичный город графства предстал таким, каким я ожидал его увидеть после захвата врагом. Посад выгорел дотла и сейчас с полулиге до пепелища выглядел большим черным кругом, опоясывающим крепостные стены. С места пожарища кое-где поднимались тонкие столбики дыма. То ли при штурме в Посаде все-таки завязалось сопротивление, то ли он был отдан на потеху победившей солдатне и после, как водится, спален к чертям собачьим.