Вор и убийца
Шрифт:
Старушка же обещала не только укрыть в своих покоях, но и вывести из усадьбы. До сих пор она не обманула. По меньшей мере, до наступления темноты я не собирался покидать это неожиданное убежище, я просто ждал её, и вот Аделаида Укил вернулась.
Руки старушки сжимали большой сверток. Содержимое узла из плотной коричневой материи являлось почти неподъемным грузом для маленькой женщины.
— Сидит, смотрит, — заворчала сестра промышленника. — Помоги же, олух!
Я вскочил со стула и услужливо склонился над старушкой, забрав тюк, внутри которого что-то характерно звякнуло.
— Что там, мистресс Укил?
Она настоятельно просила называть себя мистресс, поскольку мужланы не для неё и замужем она не была.
— Клади на стол и разворачивай, — пожилая женщина отмахнулась от меня как от назойливой мухи и, положив ладонь на поясницу, заковыляла к креслу с клетчатым пледом.
В узле обнаружилось мое потерянное оружие: все четыре пистоля и шпага. Невероятно! Она вернула пистоли из покоев промышленника! Я окончательно поверил во все, что сказала мне Аделаида Укил. Она действительно способна защитить меня.
— Но как? — сорвалось с уст. Проверив стволы и убедившись, что каждый из них по-прежнему снаряжен для стрельбы, я всовывал пистоли в кобуру. С оружием вернулась и уверенность.
Вместо ответа послышалось кряхтение и ворчание, я уловил только одно слово. Она пробубнила что-то про брата.
— Но почему вы помогаете мне, мистресс Укил? — вновь спросил я. — Вы толком и не знаете про меня ничего.
— Зато я знаю, что есть мой брат, — голос старушки задрожал от волнения, голова закачалась. — Он связан с Дьяволом! Да, он много получил: огромное богатство, власть. Но мой милый маленький брат проклят! По ночам он превращается в чудовище! В зверя, которого ты видел. Он бродит по дому и поместью либо рыщет по округе, и горе тому, кто встретится на его пути.
Переведя дух, Аделаида Укил продолжила уже спокойно, обычным для неё ворчливым тоном:
— Но я молюсь за его душу. Каждый день и каждую ночь. Я одна у него, и пока я жива, мой брат не обратиться в зверя окончательно. Моими молитвами хотя бы дурь в его башке не затмевает разум. Он все еще человек, когда превращается в зверя; я даже могу разговаривать с ним.
— А люди? Ваши люди догадываются?
— Наши?
Мистресс Укил слезла с кресла и, словно забыв про меня, направилась к шкафу у печи.
— Наши-то все знают, — сказала она, заварив себе пучок сушеной травы, — токмо спи ночью дома, и все будет хорошо. Зато тут как у бога за пазухой.
Старушка осенила себя знамением.
— Твари из эльфийских лесов и те обходят поместье стороной.
— Неужели в окрестных деревнях и Дорноке ничего не заподозрили? — не поверил я. Голова раскалывалась от вопросов. В кого он перекидывается? Оборотень? Но слишком уж силен. Я ругнулся про себя, вспомнив, как Уил Укил парил над полом и невидимой силой выхватывал из рук оружие. И почему тень стала между мной и зверем? Что это было? Тень прикрыла меня? Где тень сейчас?.. Вопросы, на которые нет ответов.
— Местные? — мистресс Укил предложила мне варенье. — Может, кто и догадывается, но братец умеет гасить слухи, а, если что случается, то на Запустение списывают. Пошли.
Накинув на плечи горский пуховый платок из серой козьей шерсти, старушка выжидательно посмотрела на меня.
— Ну, — нетерпеливо пробурчала она, — надумал тут поселиться?
Я последовал за ней. Дом Уила Укила пробуждался. На господском этаже сновали две служанки, протиравшие от пыли мебель, внизу бегали поварята. Где-то скворчало, и гремели посудой: кухня тоже проснулась. Перед особняком мели сухую листву три дворника. Мистресс Укил попросила помочь — я подал ей руку и мы неспешно спустились по широкой, отделанной мрамором, лестнице. Мощеная дорожка направила нас от ступенек к башне напротив.
— Почему вы помогли мне?
Аделаида Укил фыркнула, не удосужившись пояснить, и мы продолжили идти к стене внутреннего укрепления, не говоря не слова. Сперва я принял молчание за старческую вздорность, хотя та просто выбилась из сил. Шли медленно, я поддерживал сестру промышленника под локоть: дышала она, запыхавшись. Сколько же ей лет? И как смогла дотащить узел с оружием до своей комнаты?
— Почему помогла? — Аделаида Укил подняла трясущуюся голову и со старческим брюзжанием продолжила, ответив самой себе — Я ведь уже говорила, олух ты эдакий, что молюсь за душу брата, денно и нощно. Он проклят, но может быть лишняя жизнь, которую вырву из его лап, вернет его душу к Свету. Помолись за него, вор! Ради того, что я спасла тебя.
Старушка назвала меня вором. Я непроизвольно прикоснулся к карману камзола с тугими кошелями внутри. Меньше, чем я нахватал из бюро промышленника, гораздо меньше. Убегая, растерял половину, но и того, что есть сейчас, хватит с лихвой. Старушка, верно, недолго гадала, кого укрыла в своей комнате.
— Эй, олух! — одернула меня за рукав Аделаида Укил. Она так и не спросила мое имя; да и зачем, коль можно называть просто олухом. — Ты слышал меня?
— Непременно, помолюсь, — соврал я. Молитва не для меня. Молюсь, только когда совсем прижмет, чаще вспоминаю Харуза, и уж точно не стану молится за дьявольского зверя. Но мне было жаль маленькую ворчливую старушку. Я обязательно помолюсь за нее.
Дворники мели, не обращая на нас ровно никакого внимания. Мы доковыляли до запертых ворот внутренней стены. На зов Аделаиды Укил из окованной железом двери воротной башни вывалились двое стражников с помятыми лицами. Как и садовая прислуга, они не испытывали к моей персоне никакого интереса.
— Слушаю вас, мистресс Укил, — склонив голову, сказал один из них. Я несколько удивился, услышав, с какой почтительностью он обратился к сестре хозяина поместья. При здешнем-то раздолбайстве!
— Это мой гость! — Аделаида Укил с нажимом произнесла последнее слово. — Ты проводи его из усадьбы, а ты помоги подняться в мою комнату.
Старушка легонько оттолкнула меня и шагнула ко второму стражнику. Я хотел поблагодарить её, сказать что-то на прощанье. Однако Аделаида Укил лишь отмахнулась, бросив напоследок:
— Все! Иди! Иди-иди!
Моя маленькая сгорбленная спасительница побрела прочь. Никогда раньше я не был обязан жизнью столь слабому созданию. Бабушка-божий одуванчик. Это сказано про неё.
Позади послышалось сопение. Стражнику не терпелось спровадить меня куда-подальше.
— Сперва к конюшне, — молвил я, — а дальше я сам.