Вор из шкатулки архимага
Шрифт:
— А вы думаете, почему захватчики их страшатся? — Кажется, на губах мелькнула усмешка.
— Но почему оромхии жестокие?
— Жестокие? — хмыкнул Туман и повернулся лицом к печи. Не разглядеть в гуще темноты, чем он там занят и что там изредка постукивало. — Это у них единственный способ для размножения, то есть продолжения рода. Они не помирают от старости, но иногда гибнут, когда охотятся на рыб-хлопушек. Или когда затевают состязания между собой. Или когда… В общем, иные причины есть.
Мысли спутались. Я уставилась на широкую спину Тумана. Край жилетки доставал четко
— Как для размножения рода?
— Когда они умерщвляют любое существо, большее их по размеру, погружают в него свой нододон…
Оромхии мужского рода? Но свисающих нододонов я не видела. Жутко представить, как он прячется.
— Что такое нододон?
— Грубо говоря, магическое яйцо. На месте убитого вправду вырастает скала, а из нее появляется молодая оромхия. Каждая оромхия выращивает по три скалы за жизнь.
— Ужас… — Я поежилась и прикусила губу, раздирая пальцами колтун на затылке. — В моем мире и близко подобного нет.
— Привыкайте. И прогоняйте воспоминания о своем мире. Теперича Фрелорат ваш дом.
У меня упали руки. Противная, ядовитая дрожь пронеслась по телу.
— Ничего, что когда вы уберете с острова захватчиков и обратитесь в дракона, я останусь единственным человеком?!
— Не тревожтесь, леди. Я подарю вам этот дом. — Он потянулся вправо от печки и снял с полки тарелку. Подул в нее, перевернул, постукивая по донышку, и поставил в печку. — В Ибискире уйма еды, охотиться вам не придется — животные выдают приговоренных к казни нарушителей порядка. Освежуете и дел-то.
Чтобы я убила зверька и… Меня передернуло.
— Я стану вегетарианкой! — Я выставила руки перед собой, будто отгораживаясь от жутких мыслей. Или успокаивая себя.
— Кем?
Но дикие условия неглавная проблема.
— И не знаю, что лучше: сдохнуть или прожить до конца дней в одиночестве.
Туман повернулся ко мне, в задумчивости откинул волосы со лба и почесал затылок.
— Пожалуй, я мог бы попробовать сделать вам ребенка. Не уверен, что получится… — Его взгляд заметался в растерянности, как вдруг остановился на мне с испугом. Туман резко выбросил руку вперед. Неловко улыбнулся. — В смысле… я, думаю, действие у меня получится! Но меня обратили в человека, и я не до конца проверил свое тело. В смысле детей никому не строгал.
— Даже не думайте! — В груди от возмущения вспыхнуло пламя и сожгло кислород. Я отодвинулась бы подальше, но уже едва не упиралась спиной в каменную стену — не прислонялась к ней потому, что она холодная. И так немного зябко.
— Или нет. Познакомлю с приятелем с рынка. Может, он… Хотя нет, женат он.
— Не надо!
— Зато его сын…
— Нет, я не буду спать с незнакомым человеком ради ребенка.
— Как хотите… — буркнул Туман и повернулся к печке.
Тихонько прыснув, я вновь запустила пальцы в волосы. Что значит «действие у меня получится» и «не до конца проверил свое тело»? От мысли о том, чтобы спросить, что Туман имел в виду, у меня прилила краска к лицу.
Когда более-менее распутала волосы, я заплела косу — так меньше шанс, что они взлохматятся.
— У вас не будет ненужного ремешка или веревочки? — Я подняла голову, а Туман, вместо ответа, сунул мне в руки деревянную тарелку, где краснели тонкие кусочки вяленого мяса, а рядом белели ломтики хлеба. — Я сказала, не хочу…
— Леди, я в восторге от вашего хрупкого стана, но вас ждет много испытаний и вам необходимы силы. Мне не нужна рядом особа, которая едва стоит на ногах.
Вот как у этого… гм… и человеком не назовешь… Вот как у этого дракона получается одновременно и обрадовать, и разозлить? Я взяла тарелку под натиском тяжелого взгляда, закинула в рот хлебушек и стала жевать, вяло двигая челюстями. Сухой, почти безвкусный, он не из опилок приготовлен?
— Зачем? — растерянно спросил Туман, осматривая мою заплетенную косу. Не спросил разрешения и запустил в нее пальцы. Губы изгибала довольная улыбка, пока он небрежно расправлял волосы, раскидывая по плечам.
Нельзя ли нежнее? Я, распутывая, старалась и волосинки не вырвать, а тут лишилась десятка! Тихо, тихо, я обещала себе быть милой и покладистой. Поэтому сцепила зубы, чтобы, чего доброго, не гаркнуть: «Не трогай волосы, выдерешь к чертям собачьим!»
С другой стороны… Я едва не мурлыкала. Глупые нервные окончания. Туман неуклюже гладил по макушке, пропускал пряди между пальцами, но зато меня трогала нежность, к которой он стремился.
— Так намного красивее, — произнес он, отступая на шаг, и улыбнулся донельзя обольстительно.
Лучше бы он вел себя холодно и безразлично. И так трудно дышать. А если перестать дышать — громче слышно, как со скоростью пулемета стучит пульс.
Да что со мной… Я заставила себя уставиться в тарелку и успокоиться. Кусочки мяса оказались слишком жесткими — к ним мои зубы не были готовы.
Что-то теплое прикоснулось к стопе. Я дернулась.
— Можно? — спросил Туман. — Не пяльтесь на меня так, я хочу измерить длину и ширину ступни.
Дракон присел справа от меня, и белый платок, свисающий с пояса, грациозно прилег между нами. Словно живой — я бы не удивилась (разве что чуть-чуть). Туман осторожно приложил свою ладонь к моей стопе, но стало жутко щекотно, тысячи резвых иголочек разлетелись по коже — я и секунды не продержалась, отдернула ногу и поджала ближе к себе. Но Туман, видимо, все измерил и с улыбкой смотрел на свою раскрытую ладонь.
— Длина вашей ножки, леди, чуть больше длины моей ладони от запястья до кончика среднего пальца. Не перешить ли мне свои рукавицы? — В его взгляде заплясали смешинки. Уголки губ дрожали — наверняка сдерживал смех. Я и секунды не продержалась. Губы заболели и онемели — так я силилась не улыбнуться точно дурочка в ответ. Щекотка ничто по сравнению с тем, как до истомы сладко затрепетали сотни бабочек в груди.
И виной тому не шутка, а его эмоции.
Все-таки я улыбнулась в ответ, но потупилась и закинула в рот последний кусочек мяса. Интересно, не пошевелился ли белый платок с того момента, как Туман присел рядом. А, нет, лежит, как лежал. Живой он или нет?