Вор с черным языком
Шрифт:
Я двинулся к стойке, и там, сразу за крупным парнем с впечатляющим сложением, стояла, облокотившись на грубо обструганную столешницу, не кто иная, как та спантийка, что встретилась мне на дороге. Мы обменялись неловкими кивками. Единственное свободное место у стойки было рядом с ней, но его внезапно занял какой-то мальчик для утех с нарочито ярко подведенными глазами. Эти глаза с явным одобрением разглядывали птичью воительницу. Она была по-своему красива – черноволосая, с глазами цвета моря, но я никак не мог решить, вредит ли ей такой сонный вид, или же, наоборот, отяжелевшие веки придают особое очарование. Мужчины любят хорошеньких женщин, но не таких безразличных ко всему на свете. Нам нравятся счастливые, или грустные, или сердитые девушки со смазливыми мордашками. Вы же знаете, как это бывает.
Я отыскал себе другое место.
Гальтская арфистка, не лишенная таланта, пела «Косматое море». Эта песня полюбилась всем после того, как погибло столько мужчин, что слова «сильная половина человечества» стали звучать как-то неловко. В последние двадцать лет предпочитали говорить «часть».
Голос у арфистки был неплохой, поэтому никто не бросал в нее пустые бутылки.
У моря Косматого утром погожимСтояла я на берегу.А там кто-то плыл, скорее похожийНа рыцаря, чем на слугу.И мне бы уйти, но меня он, как видно,К себе, словно сетью, тянул.А я была так молода и невинна,Что храбро шагнула в волну.Греховным девичьим мечтаньям в угодуПлыла я за ним по пятам,Потом с головою нырнула под воду,И что ж я увидела там?А там у него – кто подумать бы мог —Один только хвост и совсем нету ног.Спросила я: «Братец, ты не из людей?»«Я не из людей, но совсем не злодей.Хоть сверху на вашего брата похож,Но я отпущу тебя снова на сушу.Ты в море Косматом себе не найдешьНи женской услады, ни милого мужа».Так глупую юную дочь человечьюУчил уму-разуму мудрый тритон:«Ступай же обратно легко и беспечно.Там много парней, и с ногами притом».Когда же поток поучений иссяк,Я вышла на берег с сознаньем ошибки,Ведь можно найти целый косякВзамен так обидно сорвавшейся рыбки.В награду арфистке набросали горстку монет в шапку и совсем уж вяло похлопали, хотя и я старался как мог. Потом она забрала арфу и отправилась в следующую таверну, надеясь найти там более благодарных слушателей.
Я заметил в углу продавщицу заклинаний из Гильдии магов – женщину с густо напудренным лицом. Она сжала три пальца левой руки в знак верности Гильдии и зажгла свечу из пчелиного воска, обмотанную прядью волос, в знак того, что готова начать торговлю. Не прошло и минуты, как к ней подошла девушка в одежде из грубой шерсти, сунула в руку монетку и зашептала в ухо ведьмы свои пожелания.
Я едва успел пригубить заказанный эль, как ко мне с дальней стороны стойки уже направился неприятного вида малец в вощеных кожаных штанах, не сводя глаз с татуировки на моей правой щеке. На ней была изображена раскрытая ладонь с несколькими рунами. Разглядеть ее могли только в свете огня, когда она становилась светло-бурой, не слишком бросаясь в глаза, как выцветшая хна. А могли и вовсе не заметить. К несчастью, этот парень заметил.
– Это ведь Ладонь должника, дэ-а?
Он так и сказал: «дэ-а», на северохолтийский манер. Похоже, все здесь были родом из Северного
Признать татуировку я был обязан, а вот любезничать при этом – нет.
– Дэ-а, – протянул я ровно настолько, чтобы малый не смог определить, насмехаюсь я над ним или сам такая же деревенщина, как и он.
– Хозяйка, ты это видела?
– Видела, – не оборачиваясь, ответила она, стоя на табурете и пытаясь достать с верхней полки спантийское вино.
– Кто-нибудь уже требовал награду Гильдии? – спросил деревенщина.
– Не-а, – сказала хозяйка таверны, еще одна северянка. – Сегодня никто.
Парень в кожаных штанах оценивающе посмотрел на меня. Я выпрямился, чтобы он получше рассмотрел клинок у меня на ремне. Добротный клинок, колющий и рубящий одновременно. Для драки на ножах – самое то. Я дал ему имя Пальтра – «лепесток» по-гальтски, а тот кинжал, что был спрятан на ремне за спиной, назывался Ангна, или «гвоздь». На ножнах Пальтры были нашиты две крохотные розы. Однако вряд ли Кожаные Штаны увидит что-то еще, кроме ножен и рукояти. Мне отрубили бы большой палец, если бы я обнажил клинок против того, кто захочет выдать мне оплеуху от имени Гильдии. А если дело дойдет до крови, меня пырнут туда же, куда я пырнул его.
Но знал ли закон этот клатак?
– Тогда я требую награду. Должник, именем Гильдии Берущих ты должен подчиниться.
Да, он это знал.
Парень оглянулся на одну из двух подружек, с которыми он терся носами, а потом, не отводя от нее взгляда, размахнулся и хлестнул меня по щеке. Конечно, было больно, особенно из-за того, что он слегка порезал мне губу своим кольцом. Но оплеуха – это пустяк по сравнению с тем чувством, когда какой-то болван бьет тебе по щеке, а ты не можешь ответить. Мне не разрешалось ответить даже словами, пока он не заговорит первым.
Хозяйка налила мальцу полпинты пива за счет Гильдии с изрядным количеством пены, как бы давая понять, что она думает о сопляке, выставившем северян трусами, готовыми ударить того, кто не может отблагодарить в ответ. Деревенщина выпил, выбелив пеной почти безусую верхнюю губу, и утерся рукавом.
– Настоящий мужик должен платить долги, – заявил он с убежденностью двадцатилетнего молокососа, скорее себе самому, чем окружающим.
Но мне большего и не требовалось. Не стоило ему разговаривать со мной после того, что случилось. Теперь я мог ответить.
– А еще у настоящего мужика должны быть мозоли на руках, – сказал я, – а ты как будто одолжил свои у ребенка.
Похоже, он удивился, услышав мой ответ, но постарался скрыть это. Поднял кружку, словно бы показывая, что получил все, чего хотел, и ему наплевать, что я там говорю. Но ему было не наплевать, точно. Кто-то уже хихикал над моими словами, и смех задел его, тем более что его цыпочки все слышали. Я хорошо знал эту породу. У семьи наверняка водились какие-то деньги, но он оказался таким засранцем, что бросил постоялый двор, или лавку, или какое-то другое дело, из-за которого его мать истоптала себе все ноги, – а все лишь потому, что терпеть не мог, когда ему указывают. Должно быть, он отыскал дорогу в подложную школу Гильдии, нахватался там дешевых фокусов и совсем уже вообразил себя настоящим вором, но получил под зад еще до того, как увяз в долгах. Прошло немало времени, одежда его провоняла насквозь, и все-таки он пока не заложил своего последнего кольца. Еще одна тяжелая неделя – и парень мог бы стать мальчиком для утех или наемником, но не был достаточно миловидным и смышленым для первого или сильным для второго.
Я чуть было не пожалел его, но все еще чувствовал, как саднит щека от оплеухи этого недоноска, и поэтому сказал:
– Раз уж тут замешана Гильдия, можешь ударить меня еще раз. Должно быть, тебе очень обидно потратить первую попытку впустую, не причинив мне никакого вреда. Правда ведь, клатак подзаборный?
Между прочим, «клатак» означает «понос», если вдруг вы никогда не бывали в Гальтии или Северном Холте. Бывает, что хочешь сказать одно, а получается совсем другое, к большому твоему стыду и расстройству. Вот почему гальт никогда не скажет «глоток виски». Мы произносим «глоток» и «клатак» почти одинаково, но никто из нас не брезгует виски настолько, чтобы сравнить его с жидким дерьмом.