Вор вне закона
Шрифт:
— Ну где я тебе двоих лысых найду? Чего ты боишься? Тебя в любом случае опознают. Если не будешь выеживаться, обещаю — пойдешь только за кражу. Мокруху на тебя вешать не будем.
Лешка не то, чтобы поверил. Он знал, что ментам верить нельзя. Просто выбора у него не было. А дергайся или не дергайся — все равно. Захотят, так обвинят в чем угодно. Судья приговорит, кивалы подмахнут и — скатертью дорога на лесоповал! И раз в убийстве его не обвиняют, значит нет у них такого указания. Свидетель, понятное дело, опознал в Лешке злоумышленника, входившего ночью в квартиру.
Потянулись унылые тюремные будни. Лешке повезло,
Нро убийство высокопоставленного КГБшника на суде не было сказано ни слова. Позже Лешка услышал, что генерал Цыгун умер на даче от инфаркта.
Теперь Ляха ждала зона общего режима. Перекантовавшись еще некоторое время на пересылке, он дождался наконец своего этапа.
В детстве Лешка ездил однажды на поезде к тете в Кишинев и дорога ему не понравилась. Было душно. Туда ехали в купейном вагоне, а обратно, ввиду отсутствия билетов, пришлось возвращаться в плацкартном и это окончательно испортило все впечатление от поездки. Было тесно и грязно.
Сейчас в зарешеченное со стороны коридора купе конвойные набили человек десять. Четверых загнали на верхние, третьи полки. Человек десять упаковали внизу. Обиженка и здесь занимала места прямо на полу. Самые коронные средние полки, соединенные перемычкой, практически пустовали. На всем бельэтаже вольготно расположился один-единственный пожилой пассажир. Когда Лешку последним впихнули в узкое пространство купе, обитатель "люкса" поманил его пальцем.
— Эй, пацан, двигай сюда.
Лешка узнал его. Это был родский вор-законник Паша Яхонт, приходивший несколько раз в гости к Волохе по общаковым делам. Лешка пролез в выемку в средней полке, позволявшую сообщаться верхнему ярусу с нижним, и оказался рядом с вором.
— Я тебя еще во время выгрузки из собачника срисовал, — сообщил тот. — Значит, замели тебя, паря? Что же, Волохина наука не впрок пошла?
Лешка пожал плечами:
— Мусора на хате подставу устроили.
— Значит по "сто сорок четыре" идешь? Дело хорошее. Правильная статья. Главное не менжуйся. Сейчас в тюрьме сидеть можно, вот только не с кем. Все больше целколомы мохнорылые по "сто семнадцать", барыги да хулиганка. Честные крадуны редкость. Ты как на зоне жить думаешь? Про понятия слыхал?
— Буду стараться жить по понятиям.
— Старайся. Только имей в виду, по понятиям сейчас жить трудно. Ты первоход? Тебя, поди, на общий режим везут?
— Туда, — подтвердил Лешка.
— Один хрен, что дурдом. Две тысячи набушмаченных фраеров, у которых вместо понятия один голый понт. Значит вместе на "Силикоз" попадем. Козлиная зона. Не повезло нам, паря.
— Да уж, — тяжело вздохнул Лешка.
Зона общего режима "ИТК-666-бис" в просторечье звалась "Силикатная" или "Силикоз". Она в изобилии производила и то, и другое. Пара лет ударной выработки силикатного бетона — и туберкулез обеспечен. А про жуткий беспредел, творимый на зоне администрацией и активом, Лешке не раз приходилось слышать от однокрытников в камере изолятора.
— Я серьезно, — возразил Яхонт и наклонился к Лешке. — Базар не для чужих ушей. На сходняке решили "Силикатную" размораживать. Этим этапом туда авторитетные люди идут, так что держись к нам поближе.
— Как же вы на общий режим попадете? — не понял Лешка. — Там ведь только те, кто по первой ходке сидят.
— А про снятие судимости забыл? Раз судимость снята, ты вроде и не сидел. И пожалуйте к первоходам.
Наступило время обеда. Жрать розданную пайковую селедку (не тушенкой же зеков в дороге кормить) Яхонт не велел. Поделился копченой колбасой и шоколадом. Всего понемногу. Сам вообще есть не стал.
— Доедешь, тогда и побалуешься своим балычком, — сказал он. — А в дороге и попоститься не грех. Попы и доктора рекомендуют.
В соседней камере-купе забарабанили по решетке:
— Эй, начальник, воды давай!
Молодой узкоглазый солдат остановился перед нарушителем спокойствия, нагло ощерился:
— А чай не хочешь? Или пивка холодного?
— Дайте же людям пить, волки! — заорали на него из всех камер, но конвойный лишь продолжал усмехаться.
Яхонт ткнул пальцем в сторону решетки:
— Понял теперь, почему я тебя от этой хавки удержал? На этапе надо меньше есть и больше спать. Это ведь только начало представления. Сейчас мусора их часок-другой без воды продержат, потом пару ведер мутной грязи принесут, но они и такую в минуту выпьют. Тут их на дальняк по малой нужде потянет. Это будет второе действие. А к ночи чекисты пережрутся и начнут действие третье. Под аплодисменты. Понять их можно. Служба у них тяжелая, нервная. На ком еще оттянуться, как не на нашем брате-терпигорце. Хорошо хоть с нами баб этапируют.
Ночью вагон ходил ходуном. Конвойные перепились, из их купе раздавались крики, брань. Потом, судя по звукам, началась общая драка и все закончилось выстрелами. Утром Лях обнаружил, что у них полностью сменился конвой.
Оказалось, что двое охранников, "дедушек", призванных в войска из южных горячих краев, попытались отодрать в задницу салабона-латыша. Тот возмутился, за что был избит и изнасилован. Придя в себя, пострадавший взял у пьяного начальника конвоя пистолет и перестрелял всех, кто находился от него в прямой видимости. И тех, кто его насиловал, и тех, кто смотрел. Пользуясь моментом, заключенные из соседнего купе-камеры попытались выломать решетку и рвануть в бега. Яхонт усмехнулся.
— С этапа бежать легче легкого. Кусок обычного ластика в замок перед закрытием засунь — дверь сама откроется. А уж из вагона выйти — проще простого.
— А почему сам не бежишь? — спросил Лешка.
— Зачем? Я в тюрьме полжизни провел, здесь мой первый дом. А там, на воле, второй. Прежде чем туда бежать, его сперва подготовить надо. Знаешь, кто чаще всего на рывок идет, без подготовки бежит? Петушня обиженная, да и то лишь с беспредельных зон — с малолетки, с общего, да с усиленного режимов. Потому как на строгом и петух свои права имеет. Хочешь его жопой попользоваться — заплати. А на общем и на усиленном их дерут все кому не лень, с утра и до вечера. Бывает и мусора грешат, не брезгуют. Вот от такой заботы обиженка и бежит. Мусоров конвойных режут почем зря, своих же однокрытников-зеков в заложники берут и тоже мочат. Да, много зла в мире.