Вор
Шрифт:
Но она ощущала силу от гримуаров в Эвеншпиле. Если Гаспар так хотел Розовую книгу, она должна быть сильной.
Нилла взяла книгу, повернула ее и отложила. Она повела шеей и плечами, они трещали. Она лазала по лестнице туда-сюда часами, вытаскивая книги и убирая их, поглощенная работой. И она едва задела поверхность.
Ее колени дрожали, она пошатнулась между свеч и книг, шагая к сумке, которую она опустила на одно из кресел, похожих на троны. Она вытащила оттуда горсть фиников, которые взяла до этого. Вдруг оголодав, она плюхнулась в кресло и съела все, впиваясь
— Что теперь? — ее голос звучал странно в просторной библиотеке. Она несколько часов не давала себе думать о мертвых пиратах. Но теперь, когда ее окружила тьма, воспоминание об их истерзанных трупах вернулось.
Она поежилась. Она не хотела оставаться на ночь в этом месте. Она могла устроиться на ночлег в одном из заброшенных зданий у пристани? Одно из них должно подойти хоть на ночь.
Кого она обманывала? Одна ночь?
Она посмотрела на полки книг вокруг нее, и ее желудок сжался.
— Хорошо, что Гаспар дал мне три недели, — прошептала она. Качая головой, Нилла посмотрела на свои ладони, вяло лежащие на коленях.
Картинка мелькнула в голове: туманный берег и три фигуры, пропадающие вдали, пока она уплывала все дальше. Две фигуры стали пятнами в ее памяти, но третья выделялась четкостью.
Сэм. Стоял рядом с тем монстром-мифато. Его лицо было полным сожалений, стыда. И страха. Сэм предал ее, догнал и поймал, отдал ее Кловену, словно безделушку с хорошей ночи кражи. Ее Сэм.
Что за глупости? Он был не ее Сэмом. Он никогда им не был. Он был питомцем ее матери, Нилла играла с ним, но это давно прошло. Почему ее должно удивлять, что он легко выдал ее начальнику? Почему ее удивляло, что, хоть он ощущал сожаления и вину, он просто стоял там и дал отослать ее в проклятые воды, не возразив?
Она была одна. Одна была одна с падения матери. У нее был папа, конечно, но она заботилась о нем, он не мог заботиться о себе.
— Папа, — прошептала она и закрыла глаза, которые жгло от подступающих слез. Что он будет делать без нее? Госпожа Диргин выгонит его с чердака, если он не заплатит. Как он, с его милым лицом, нежным голосом и мягкими ладонями, сможет набрать хоть половину суммы в грязи Драггс?
Если он не умер уже от шока из-за избиения Кловеном…
Эта мысль была такой резкой и жуткой, что Нилла содрогнулась. Она встряхнулась и моргнула пару раз. Она задремала? Может, немного. Тени в комнате сгустились, несколько ее свеч угасли.
Нет, стойте…
Она села прямо в кресле, оглядела комнату. Все свечи погасли, мягко дымились, словно их задули одним выдохом. Но в комнате было не так темно, как она ожидала. Она все видела четко. Вокруг стремянки были стопки книг. Ее сумка лежала на полу у ее ног. Она могла различить узор, вышитый на подлокотнике изящного кресла напротив нее. Каждая нить была четкой, но будто лишенной цвета. Лишенной жизни.
Нилла выдохнула. Дыхание собралось белым паром перед ее лицом, почти сияло. В комнате стало холодно. Конечно, солнце село, а она не развела огонь в камине.
Почему казалось, что этот холод был не совсем… холодом? Это было как нечто покалывающее. Эмоция… которую она не хотела называть. Даже в голове. Но мысль была там, и Нилла не могла ее отогнать.
«Страх».
Она вдохнула и встала. Дрожь пробежала по ее шее сзади, она резко повернулась. Но там ничего не было, кроме высокой спинки кресла, а дальше — высокие стены книг. Изящная лепнина вдоль плинтусов была острой, и Нилла видела ее четко, хоть источника света не было.
Нилла обвила руками тело. Паника подступала к ее горлу, но она стиснула зубы. Призраки вышли поиграть? Все это привело к известным историям, которые она слышала?
— Призраки — просто мертвые люди, — прошептала она. — Мертвецы не могут тебе навредить. Они мертвы, — ее голос звучал пусто и отдаленно, разносился эхом, словно из другого мира.
Блеск привлек ее взгляд. Нилла повернулась туда, сердце дрогнуло, когда она увидела огонек на пороге библиотеки. Призрачный свет? Нет… это был золотой огонь, теплый, не призрачный. Он звал ее в этом холодном месте, как маяк, пробившийся сквозь тяжелый туман. Она не успела понять, как сделала несколько шагов к нему. Но Нилла остановилась, увидев, что горело.
Не свеча. Роза.
Ярко-красная роза поднялась из зарослей, которые тянулись вдоль внутренней стены коридора снаружи, а теперь цеплялись за дверную раму. Цветок покачивался на стебле, хотя ветра не было. Ее лепестки рассыпались пеплом, огонь поглощал ее, но роза продолжала восстанавливаться, разворачивала новые лепестки, пока старые чернели.
Вид был странным, пугающим и неестественным. Но роза была живой. Точнее, умирающей, но все еще живой, ужасно страдающей, поддаваясь огню снова и снова. Она умирала, еще не была мертва, и Нилла прошла к розе, ее влекло тепло ее мучений.
Она не успела понять, как оказалась на пороге спиной к библиотеке. Еще одна яркая вспышка света дальше по коридору привлекла ее взгляд: вторая горящая роза была среди зарослей лоз на стене. Они уже были в доме, когда она вошла? Нилла не помнила.
Роза рядом с ней вдруг погасла, будто огонек свечи задули. Дым нес сладкий запах, смешанный с ноткой серы, от этого Ниллу мутило. Она быстро пошла по коридору ко второй розе, ее влекло, как мотылька к огню. Все было лучше, чем оставаться во тьме, которая была не настоящей тьмой.
Где-то на глубине сознания голосок пытался возразить. Ее заманивали, как рыбу червяком. И она глупо следовала. Почему? Почему она не останавливалась?
Она шла, пока запах второй розы не наполнил ее ноздри, и она шагнула ближе, чтобы снова посмотреть на феномен сгорающих и вырастающих лепестков. Шипы и стебли не горели. Только сама роза.
Нилла протянула ладонь к огню, зачарованная. Ее пальцы дрогнули от жара, но она тянулась, вдруг ей захотелось поймать ту розу, забрать ее.
Огонь резко погас. Ее пальцы сомкнулись на холодном рассыпающемся пепле. Мир погрузился во тьму, и она стояла, моргая, ослепла на пару вдохов, а потом ночь вокруг нее стала четкой и странной. Она почти добралась до конца коридора у балкона с видом на фойе.