Вор
Шрифт:
На перилах балкона, с дальней стороны над открытым пространством сиял третий огонек, такой же манящий, как два других.
Она бездумно пошла за ним, спотыкаясь в спешке. Она сделала несколько шагов и уловила неожиданный звук. Тишина стала такой глубокой, что Нилла почти забыла, чем был звук, пока этот красивый переливчатый голос не разбил ее. Это был низкий голос женщины. И он пел.
Огонь на третьей горящей розе плясал, казалось, в такт песне. Нилла поспешила по балкону вдоль перил к дальней стороне, преследуя свет и голос, желая догнать их. Ее шаги были легкими, и ее сердце трепетало от ощущения, которое она не могла назвать. Это не мог быть страх. Как она могла бояться такого чарующего голоса?
Она
— Красным цветет роза в сердце этой ночью,
Светлая, как солнце, новая, как весна,
Сияют ярко звезды, зовут петь мою душу,
Хоть вокруг рекою протекает тьма.
Нилла поспешила сквозь тени, третья роза погасла, другая загорелась, потом еще и еще, заманивая ее глубже в ту часть большого дома, к тому голосу.
Стены извивались по бокам от нее, тьма ползла по ним, и краем глаза Нилла видела, что живые ветки и жестокие шипы терзали дерево и штукатурку. Сзади двигались заросли, закрывали путь к отступлению, сплетаясь.
Она не могла бояться. Голос был близко. И важно было только найти источник.
Она добралась до широкого зала с дверями по бокам, все были приоткрыты. Она не заглядывала в те комнаты, ведь последняя роза горела над порогом в шести дверях от нее. Ей нужна была та комната. Голос, милый голос лился изнутри:
— Спустись к воде, любовь моя, любовь,
Спустись по берегу к воде.
Садись в лодку и плыви в ночь,
И я буду навеки твоей любовью.
Нилла поспешила к тому порогу, и хоть роза над ним погасла, как другие, это не имело значения. Комната внутри сияла. Десятки роз наполняли пространство, свисали с лоз, которые ползли по стенам, обвивали столбики большой кровати с пологом, двигались по потолку. Большой букет свисал из центра потолка, будто люстра, и эффект слепил.
Но внимание Ниллы было приковано к фигуре напротив, сидящей за изящным трюмо. Пять роз обрамляли зеркало, их свет озарял идеально поверхность зеркала. Нилла видела лицо и тело, отражающиеся там, четко, как днем.
Это была молодая женщина, вряд ли старше Ниллы, но во всем отличающаяся от нее. Ее кожа была как сметана, нежная и гладкая, результат ухода, который могли позволить только богачи. Ее волосы были длинными и черными, почти идеально прямыми, ниспадали на ее спину и плечи волнами, которые переливались в свете огня. Лицо с темными глазами, высокими скулами и острым подбородком было чуть наклонено на длинной шее. Она была в нарядном платье, которое ниспадало от ее плеч. Все в ней говорило о годах воспитания и ухода, словно поколения трудились, чтобы создать эту красавицу.
Золотая цепочка блестела на ее горле, изящный овальный амулет лежал на ее ключицах над объёмной грудью. Она держала прядь волос в одной руке, другой бережно расчесывала ее гребнем, двигаясь в такт с песней. Все видение так очаровывало, что Нилла застыла на пороге и просто смотрела. Она не могла мгновение даже ощущать стыд внутри нее — стыд из-за своего растрепанного вида и поведения девки с Драггс.
Песня резко оборвалась. Темные глаза в зеркале перестали смотреть на себя и заметили Ниллу на пороге. Прямые брови сдвинулись в строгую линию удивления. Розы в комнате погасли одна за другой, оставляя сильный запах духов и серы.
— Кто ты? — спросила женщина низким голосом.
Нилла раскрыла рот, не могла ответить. Ее голова заполнилась предупреждениями, которые она не хотела слушать пару мгновений назад. Она открыла рот, пытаясь придумать оправдание.
Вместо этого она закричала:
— Осторожно!
Ее голос был слабым. Далеким. Слишком далеко, чтобы ее услышать, словно звучал за толстой стеной.
Было слишком поздно.
Лозы обвили стул женщины, поднялись по трюмо и сомкнулись вокруг самой женщины. Она дернулась, попыталась встать, но лозы обвили ее ноги, приковывая ее к стулу, впивались в ее платье и обвили руки. Толстая ветка обвила ее плечи, шею, шипы впивались в ее плоть. Кровь лилась яркими струйками по ее гладкой коже. Женщина раскрыла рот в крике, но ни звука не вылетело из ее горла, только листья, шипы и большая цветущая роза. Ее челюсть сломалась, когда они вырвались из нее и скрыли ее лицо.
Тело женщины было еще видно. И теперь оно было не из плоти, а из стеблей розы, которые переплелись, создав женственный силуэт. Длинные темные волосы были каскадом листьев и гнилых лепестков роз, а лицо было жутким собранием цветов и шипов. Лепестки моргали, как веки, над двумя черными дырами на месте глаз.
Эти дыры посмотрели на лицо Ниллы через зеркало.
У нее был один миг для решения. Лишь миг. Она могла поддаться страху, сотрясающему ее душу. Она могла сдаться лозам, ползущим по стенам, полу и потолку, тянущимся из фигуры, сидящей перед зеркалом. Она могла броситься в те объятия, и ее плоть сорвут с костей, ее кровь обагрит те цветы, дополнит жуткое видение. Или…
Нилла развернулась и побежала прочь от этого порога.
9
За вуалью реальности пульсировала сила.
Соран остановился у подножия лестницы и смотрел на площадку и тени выше. Все выглядело чисто, но он знал, что не стоило доверять смертному зрению.
Он поднял книгу заклинаний, открыл нужную страницу и прочел странные символы, написанные там его рукой годы — жизни — назад в ранние дни обучения. Это заклинание не было сильным, по сравнению с тем, что он создавал позже. Но должно было сработать.