Вор

Мерседес Сильвия

Сильвери посмотрел на нее. Она ощутила это, хоть отвернулась от него.

— Вы можете отказаться, — сказал он. — Я использую виверну. Существо станет жертвой, ведь оно не успеет сбежать из ловушки, но…

— Нет-нет, — быстро сказала Нилла. Она вспомнила бедную виверну, которая храбро прыгнула на единорога вчера, спасая ее жизнь ценой своей. Может, было глупо думать, что она была в долгу перед волшебным созданием, но так было. — Я сделаю это. Я сказала, значит, сделаю.

Она улыбнулась, решительно глядя на мага.

— Давайте поймаем противного единорога.

22

Соран

немного отошел, надеясь, что успокаивающий запах ольхи скроет его присутствие от единорога. Искра заклинания зрения еще была в его глазах, и хоть этого не хватило бы, чтобы раскрыть единорога ему четко, он хотя бы должен был заметить его ауру.

Он должен был надеяться, что этого хватит.

Он присел на корточки за кустами утесника, чтобы следить и ждать. Его ладони в нилариуме не ощущали колючки, он осторожно разделил ветки, чтобы видеть поляну и девушку. Она сидела с ладонями на коленях, выглядя скромно, как принцесса из старых сказок. Да, ее платье было в пятнах, а волосы спутались, и весь облик был не нарядным, но она обладала достоинством, которое исходило изнутри, а не от наряда или обучения.

Она была храброй. Очень храброй. Слишком храброй для ее блага.

Соран стиснул зубы, подавляя ругательство. Сколько раз он почти убеждал себя прогнать ее, изменить план и не подвергать ее опасности? Почему она рисковала жизнью? Он должен был остановить это. Даже сейчас он мог. Должен был.

Какая разница, убьет ли единорог виверн одну за другой, а потом нападет на него? Какая разница, выживет ли он после этого?

Он знал ответ. Он должен был жить. Должен был сохранять разум, хоть и с трудом, и жить. Все зависело от этого. От него.

Если для этого нужно было использовать невинную деву, так тому и быть.

— Почему она не поет? — пробормотал он, щурясь, глядя на нее. Она сидела пару мгновений беззвучно. Она забыла?

Соран привстал, бросил шишку и попал по ее ноге. Девушка вздрогнула, глаза округлились от страха, когда она повернулась к нему. Увидев его лицо среди ветвей, она расслабилась, но раздраженно нахмурилась.

— Что? — шепнула она.

— Пойте! — почти беззвучно ответил он, указав пальцем на свое горло.

Она нахмурилась, кивнула и повернула лицо к берегу, скрытому за юными деревьями. Ее ладони сжали юбку на коленях, пару вдохов она не издавала ни звука, а потом открыла рот и…

— Ой, историю расскажу, расскажу я честную,

Жизнь моя весела, когда выпью я!

Соран рассмеялся.

— Что это такое?

Он не такое ожидал. Она пела нескладную песнь из таверны с переливами акцента, слова сливались так, что было сложно узнать язык.

— Работаем шесть дней в неделю, и каждый может быть последним,

Мы закончили смену, и скорее сюда!

Мы живем на куриных костях, если находим куриц,

Но похлебка на воде — уже неплохая еда!

Он прижал ладони к ушам, а потом вскочил на ноги. Соран бросил вторую шишку, попал по ее голове.

— Ай! — она замолкла на полуслове и хмуро посмотрела на него. — За что?

– Нет, — ответил он и покрутил пальцем у уха. — Что это было?

— О чем вы?

— Тот звук, который вы производите! Я думал, вы умеете петь.

Она помрачнела.

— Я пою.

— Это не пение. Это дальше всего от пения, чем все, что я слышал в жизни.

— Я и не говорила, что пою красиво, да? — она всплеснула руками и стала формировать неприличный жест, но передумала и просто скрестила руки. — Я — девица. Я пою. Этого хватит, чтобы вызвать единорога?

Он скрипнул зубами, подавляя несколько слов, подступивших к губам. Она была права. Единорогу важно качество песни или голоса? Магия должна быть одинаковой.

— Ладно, — прорычал он, поднял капюшон. — Пойте, мисс Бек. Но, ради всего святого, что-нибудь другое. Что-то спокойнее.

Она закатила глаза и отвернулась от него. Он скрылся за кустами, и она запела снова. Ее голос стал ниже, мелодия была не такой лихой, и она точнее исполняла ноты. Было все еще не мило. Но ее неровный голос и песня, которую она выбрала, чем-то даже привлекали.

— Старушку Перриган отправили на день к столбу позора,

Побила мужа, и за то должна платить,

Мы споем для нее, собравшись у столба позора,

А потом сходим за его здоровье выпить.

Соран уткнулся головой в ладони, провел пальцами по волосам, сдвигая при этом капюшон. Что он ожидал? Девушка была милой, но она не вела себя изящно, как леди высокого происхождения, среди которых он когда-то бывал.

Она не была… не была Хеленией…

Песня закончилась. Девушка закашлялась. Из-за веток Соран смотрел, как она устроилась удобнее на корне, покрытом мхом, а потом запела снова. Ее горло уже устало. Она не привыкла долго петь. Хватит ли этого? В ее голосе была магия, хоть и слабая. Искра заклинания в его глазах видела тусклую ауру вокруг девушки, такую слабую, что он пропустил бы ее, если бы не знал, что выглядывал. Этого хватит, чтобы привлечь единорога? Отвлечь его от сильного заклинания в земле вокруг девушки? Это…

Что-то отвлекло его. То, что он не мог определить и игнорировать. Сильный сдвиг в атмосфере вызвал дрожь в его костях.

Соран сел прямее. Двигаясь осторожно, он раздвинул колючие ветки немного, чтобы видеть лучше.

Единорог приближался.

Сильная волна магии поднялась среди деревьев. Песнь единорога звучала в ответ голосу девицы. Соран не слышал ее. Песнь была не для него. Но он ощущал ее силу в земле и траве. Его зрение затуманилось по краям, и, когда он моргнул, он увидел вспышки неба в звездах, облака и свет, глубину и красоту.