Ворг. Успеть до полуночи
Шрифт:
Солнце пробивается сквозь листву, лучи рассыпаются солнечными зайчиками по земле. Изумрудный лес назван так из-за того, что осенью листья на деревьях не желтеют, а начинают пылать ярким зеленым светом, похожим на цвет изумрудов из Черных рудников. Рудники не видел, но много слышал. Сейчас лес не отличается от других, если не считать, что теперь тут шатается нежить. Хотя не знаю, может, в других лесах тоже шатается.
Слева хрустнуло. Я резко обернулся, в кустах шиповника застыла вытянутая рожа с пятном серой гнили на щеке. Волосы на половине головы отсутствуют, кожа тоже, правая часть черепа белая и блестящая, как очищенное яйцо.
Глаза мертвяка немигающе уставились на меня, во взгляде безнадежность и смирение.
Я глухо зарычал и присел, изготавливаясь к атаке, губы расплылись в хищной ухмылке.
– Страшно тебе? – спросил я, вытягивая клыки. – Нежить.
В груди все заклокотало, ярость накатилась плотной волной и превратила кровь в венах в кипящую лаву. Перекидываться не стал, достаточно клыков и когтей, чтобы разорвать мертвяка на части.
А потом с наслаждением хрустеть нежными косточками.
– Молись Ильве! – проревел я и кинулся на полутруп.
В этот момент мертвяк с неожиданной прыткостью отскочил назад. Откуда-то раздались хриплые голоса:
– Руби канаты!
– Не дайте ему удариться головой!
– Осторожно, не подходите к краю!
В прыжке успел подумать: к краю чего? Ответ появился подо мной в виде глубокой ямы с широким дном и узким входом. Сверху что-то упало, я попытался перевернуться, но запутался в сетке. Через секунду стукнулся боком о дно и перекатился на спину.
Сквозь дырки в сетке увидел, как за край ямы заглядывают изъеденные гнилью лица. Когда-то были вполне себе человеческими, возможно, даже красивыми. Теперь это всего лишь живые трупы, которые сами удивлены собственной смелости. Нежить, ловящая ворга, – что-то совсем невозможное.
От веревок пахнет чем-то знакомым и сладковатым. Секунду пытался вспомнить, и тут осенило: батлок!
Глава 4
Пока нежить удалилась размышлять, как еще больше обезопаситься, я пытался удариться головой обо что-нибудь твердое. Пол ямы целиком состоит из земли, перемешанной с глиной, и все попытки потерпели провал. Кроме того, мертвяки предусмотрительно пропитали веревки бетелем. Я-то думал, он влияет на превращение, только если принять внутрь.
Спустя полчаса ползанья нашел окаменевший кусок глины и как следует стукнулся. Перекинуться в мышь или крысу сейчас самое то.
Из глаз посыпались искры, острая боль растеклась по затылку. Обычно оборот поглощает все ощущения, но сейчас превращения не произошло. На затылке теперь будет огромная шишка, а я все еще пленник в яме у мертвяков.
Значит, контакт с бетелем тоже блокирует оборот. Прекрасно, буду знать. Главное – понять, как это применить.
Поковырялся в памяти, глядя на небо сквозь зеленые кроны. Гоблин говорил, надо воды попить и подождать. Только воды нет.
Чувство беспомощности вызвало новый приток ярости, я зарычал в бессильной злобе и дернулся в сторону в надежде, что сетка где-нибудь прорвется. Но мертвяки и это предусмотрели – оставили веревки мокрыми, а такие только троллю по зубам.
Доберусь я до вас, полутрупы! Костей не соберете, в прямом смысле.
– Что вам надо? – зарычал я. От злости голос стал похож на медвежий.
Из-за края снова появилось лицо мертвяка, видимо, главный. На груди сверкает здоровенная колба, у рядовых обычно поменьше.
Он чуть наклонился, мутные глаза прищурились. Из-за гнили нос провалился, волосы полностью выпали, но кожа почти не сморщилась, только челюсть немного отвисла.
– Ты не такой страшный, как говорят, – сказал мертвяк шипящим голосом.
– Погоди… – процедил я.
– Думал, будет труднее, – продолжил полутруп. – Готов ли ты, зверь, пополнить непобедимые ряды нежити?
Мне аж поплохело. Помню, что рассказывал Курт о задумке Ильвы, но это казалось далеким и нереальным. А тут вот они, трупаки, завлекают меня к себе.
Я с трудом перевернулся, лежа попытался выпрямиться – ноги быстро затекли в неудобном положении.
– Не дождешься, – ответил я зло. – Лучше себе горло перегрызу.
Мертвяк захихикал и пнул землю. Мелкие крупинки посыпались с края ямы прямо в глаза. Роговицу сразу больно защипало. Самое обидное – даже потереть не могу, руки запутаны.
– Я посмотрю на это, – прошипел он, словно лопнувший пузырь. – У тебя будет такая возможность, когда перейдешь к нам. Нежить могущественна.
С этими словами он отсоединил кисть от руки. Из раны капнуло несколько капель вязкой жижи со знакомым запахом. Едва успел увернуться, чтобы не попало на лоб. Затем мертвяк приложил конечность обратно. Тихо чавкнуло, и кисть снова приросла на место. Он довольно пошевелил пальцами, на перекошенном лице появилась ухмылка.
Я хотел бросить что-нибудь резкое, но передумал. Лучше помалкивать, так им будет сложнее найти ко мне подход, если, конечно, станут искать.
Мертвяк скрылся, а я остался на дне ямы, предоставленный сам себе. Это главная ошибка. Нельзя оставлять ворга без присмотра, даже если в плену.
Мокрые веревки, пропитанные бетелем, – это, конечно, разумно. Но когда-нибудь они высохнут. А озвериться, поднапрячься могу и в человеческом облике, этого мертвяки не предугадали. Нужно только немного подождать.
Около часа пришлось лежать почти неподвижно в открытой позе, чтобы сетка подсохла. Слышно, как наверху нежить тихо переговаривается загробными голосами, что-то обсуждает, спорит.
От земли тянет промозглым холодом и сыростью. Спина задубела, онемела шея. Я чуть приподнялся на локте и покрутил головой. Кровь из всего тела в один момент устремилась в череп, перед глазами забегали крошечные звездочки. Дождавшись, пока прекратится мельтешение, я ухватился за веревки и потянул в разные стороны.