Ворлок из Гардарики
Шрифт:
– Здесь и сейчас нет, – отвечала Рианна. – Но мой дед сказывал, что некогда в Британии…
– Твой дед был главой рода? – перебил ее Хродгейр.
– Нет, – помотала девушка головой. – Разве вы не знаете? У пиктов родом правит женщина.
– Странный обычай, – хмыкнул норвежец.
– Кому странный, – обиделась пикта,[63] – а кому и правильный. Кто поддерживает огонь в очаге? Кто рожает детей? Кто бережет обычаи предков?
Черный Скальд неопределенно пожал плечами.
– У нас всегда правили женщины! – твердо произнесла Рианна. – Мужчины возглавляли войско и были хранителями.
Последнее слово она произнесла дважды – первый раз на своем родном наречии: «тэчадгэс».
Вратко словно озарило:
– «Тэчадгэс Скара Бра» – это значит «Хранители Скара Бра»?
– Да. А откуда ты… – Подозрение мелькнуло в глазах девчонки.
– Старик сказал, который умирал. Он сказал: «Бхэ синн тэчадгэс Скара Бра».
– Мы – хранители Скара Бра, – перевела Рианна. – Это так. Мой род был хранителями Скара Бра.
– И что вы хранили?
– Древнее знание. Давно, еще лет двести назад главные волхвы нашего народа не сумели договориться. Они долго спорили, к кому обратить мольбы о спасении гибнущих племен.
– И, как обычно, не сумели договориться, – высказал предположение Хродгейр. – И пострадали, тоже как обычно, люди.
Рианна кивнула. Начала рассказывать. Она по-прежнему с трудом подбирала слова урманской речи, но теперь и Мария, и Вратко понимали многое из произнесенного на языке жителей подземелий.
Двести лет назад народ пиктов разделился на две ветви: одни верили в Зверя, другие – в Чашу. Эти порождения Аннуна еще не явились в Серединный мир, они ждали своего часа.
Лишь молитвы и жертвоприношения могли приблизить желаемый срок появления Зверя. Но уж, придя, он отомстит за все унижения, за все гонения, за все обиды… Каков этот Зверь собой, Рианна не знала – ее род молился Чаше, но много слышала о свирепости и злобном нраве. Да, пожалуй, именно таким должен быть беспощадный мститель. Поэтому одной лишь крови ягнят и черных петухов ему не хватало. Изредка приходилось окроплять жертвенные камни и человеческой кровью.
Верующие в Чашу знали, что она гораздо добрее и милосерднее. Всяк, взявший ее в руки, получит власть над судьбой. Оседлает удачу, как говорят кочевники-половцы. Мечтающий обогатиться будет усыпан серебром и златом, ищущий взаимности в любви тут же обретет ее, жаждущий воинской славы станет величайшим полководцем. Вот тут-то и пряталась опасность. Если Чаша попадет в руки человеку злобному, корыстному, завистливому, много бед может он наворотить, поддавшись греховным чувствам и страстям. Потому и укрыта Чаша далеко-далеко, на волшебном острове Аваллон.
– А где он, этот остров? – встрепенулась королевна.
– Если бы я знала… – вздохнула Рианна.
– А кто знает?
Вратко понял, что Мария решила – Чаша хранилась в Скара Бра. Может быть, и так… Что-то же чувствовала королевна? Что-то же открылось ей, подернутое раньше туманом неизвестности?
– Я могла бы узнать… – Рианна выглядела подавленной. – Если бы дожила вместе с семьей до восемнадцатой весны.
– И что было бы? Тебя допустили бы к древним книгам? Или дед-хранитель передал бы тебе знание?
– Нет, – покачала пикта головой. – Дед ничему не смог бы меня научить. Искусство хранителей недоступно женщинам. Зато через нас из поколения в поколение передается знание о месте пребывания Чаши.
– Так я не пойму. – Взгляд Харальдовны похолодел. – Я не пойму, когда ты мне лжешь? Когда говоришь, что знаешь, где Чаша, или когда утверждаешь, что не знаешь этого?
Виновато понурившись, Рианна отвечала:
– Я говорю правду. Вы спасли мне жизнь, я скорее соглашусь умереть, чем буду вас обманывать.
– Так в чем же дело?
– Знание о Чаше передается нам по крови. От матери к дочери. До восемнадцати лет оно дремлет в нас. А потом хозяйка рода совершает обряд… Что она делает, я не знаю. Мне не положено… Слишком молодая… Моя бабка должна была совершить надо мной обряд. И тогда знание Чаши проснулось бы во мне…
– И никаких намеков, никаких подсказок?
– Нет. Знание или просыпается, или остается навсегда недоступным. Теперь я не знаю – смогу ли обрести его.
Мария посмотрела ей прямо в глаза.
– Но ты хотя бы представляешь, где находится этот ваш Аваллон?
– Где-то далеко на севере. Очень далеко.
Хродгейр задумался.
– Далеко на севере есть Свальбард, где лето длится дней двадцать, не больше. А еще дальше, говорят, раскинулся Йотунхейм. Там живут ледяные великаны. Не думаю, что кому бы то ни было придет в голову прятать там Чашу.
– А мне кажется, Чашу могли спрятать именно там, – возразил Вратко. – Нарочно, чтобы никто посторонний не смог ее найти и забрать.
– Думай, что говоришь! – Черный Скальд нахмурился, заметив, что Мария Харальдовна уже посматривает за корму дреки.
Вратко прикусил язык. И правда, нужно следить за своими словами, а то не ровен час норвежская королевна потребует разворачивать «Слейпнир». С нее станется. Уж лучше перевести разговор на что-нибудь другое.
– Ты запомнила хоть кого-то из нападавших? – спросил он Рианну. – Сколько их было? Как они выглядели?
Девушка-пикт покачала головой.
– Нет. Не запомнила. Бабка сразу толкнула меня в чулан… – Она задрожала от нахлынувших воспоминаний. – Я слышала только голоса. Моих родичей, умиравших под ударами мечей. И напавших. Я до сих пор их слышу по ночам. – Рианна сглотнула. – Они говорили на вашей речи.