Ворлок из Гардарики
Шрифт:
– Эй, утопленник… Живой или нет?
– Живой… – ответил Вратко одними губами.
Спаситель не услышал:
– Утонул, что ли, совсем?
– Живой я! – Новгородец пошевелил плечами, от чего бочонок заплясал на волне. Закричал, как ему показалось, во все горло: – Живой!!!
Человек услышал его сипение. Подплыл ближе.
– За веревку ухватишься?
– Нет… – Вратко покачал головой.
– Ясно.
Олаф пошарил в воде, нащупал конец веревки, просунул его новгородцу под мышки, завязал на спине.
– Тяни! – закричал он, высовываясь из воды едва ли не по пояс.
На корабле потянули. Быстро и слаженно.
Вот и просмоленный борт, весла, торчащие словно ноги у жука, круглые щиты, развешанные вдоль верхнего бруса. Веревка рванула вверх, чьи-то руки заботливо подхватили парня, перевалили через ограждение и уложили на палубу.
– Сигурд, забери у него бочонок, – приказал обладатель властного голоса.
– Ага, сейчас… – Над Вратко склонилось морщинистое лицо, окруженное венчиком редких седых волос. Значит, вот кто скрипел и издевался над Олафом и его портами. – Вона как вцепился. Не отдерешь.
– Пальцы разжимай! – приказал решительный.
– Гляди, не повыламывай! – Это уже Олаф вернулся, если судить по голосу. – Зря я, что ли, в холодную воду лез?
– Не криви душой, дубина, вода что парное молоко! – огрызнулся Сигурд.
– Что ж ты сам не нырял?
– Доживи до моих лет, сосунок, поймешь, что самому таскать угли из очага не обязательно. Главное – уметь находить того, кто будет таскать их для тебя.
Вокруг с готовностью захохотали. Вратко не мог понять, над чем смеются урманы. Ведь он – не уголь, а море – не очаг.
Сигурд терпеливо разжимал пальцы новгородца. Один за другим. Без излишних усилий. Наконец бочонок отправился куда-то в сторону.
– Скидай рубаху с портами, парень. Сушиться будем…
– Подбери ему что-нибудь из моего сундука, Сигурд, – сказал предводитель.
– Могу свою рубаху ему подарить, – под хохот толпы предложил Олаф.
Что ж они все смеются? Вуй Ждан когда-то сказал: смех без причины – признак дурачины. Или есть причина?
Снизу роста окружавших его урманов было не разобрать, но Вратко поглядел и понял, что басовитый Олаф, с одежды которого продолжала стекать вода, на голову выше любого из своих товарищей, а его, Вратко, так и на две, не меньше. Словен представил, как сидела бы на нем рубаха великана, и невольно улыбнулся непослушными губами.
– Гляди, смеется! – заметил Олаф. – Значит, не помрет.
– Вот-вот, а ты его загодя в живые мертвецы записал! – покачал головой Сигурд и убежал. Должно быть, за одеждой для Вратко.
Парень с усилием оттолкнулся руками от палубы и сел. Нехорошо гостю, да еще младшему по возрасту, лежать, когда хозяева стоят. Правда, сидеть тоже как-то не очень пристойно, но все же лучше.
– Ты на «Слейпнире»,[14] парень, – проговорил предводитель. – Я – Хродгейр Черный Скальд. Я служу хевдингу[15] Ториру Злая Секира из Лесной Долины, что в Хёрдаланде. А он, в свою очередь, служит конунгу Харальду Суровому. Кто ты? Как оказался посреди моря? Расскажи мне свою историю, парень. Расскажи честно, не утаивая ничего.
Говоривший оказался мужчиной среднего роста – не слишком широкоплечим, без выпирающих из рукавов рубахи мышц, но плотно сбитым и вместе с тем легким и подвижным, словно конь южных кровей. А вот масти он был необычной для норвежских мореходов – волосы черные, словно вороново крыло. В черной бороде серебрился клок седых волос, хотя на вид воину было не больше тридцати лет.
– А пока ты с мыслями собираешься, – продолжил Хродгейр, – я сделаю то, что обещал своим людям. Скажу вису на твое спасение.
Он расправил пальцами усы и нараспев произнес:
Путь китов в скитанияхСкальд торил без устали.Видимо-невидимоПовидал диковинок.Поле волн восполнилоДив чудесных перечень.Благодарны хирдманыНьёрду за подарочек.[16]Викинги одобрительно загудели. Вратко не понял ничего. Странные вирши… Есть ритм, есть завораживающее чередование звуков, но смысл непонятен.
Новгородец откашлялся и под внимательным взглядом Хродгейра заговорил.
Рассказывал он долго, сбивчиво, перескакивал с одного на другое, возвращался по той причине, что забыл какую-то мелочь. Его слушали внимательно, не перебивали. Подошел Сигурд, прижимая к груди одежду, остановился и молча ждал, пока парень закончит.
Когда Вратко смолк, викинги какое-то время молчали. Олаф тер затылок. Хродгейр подергивал себя за ус.
– Что ж, ты сказал, я услышал, – рассудительно заметил он наконец. – Я слышал о Гюнтере из Гамбурга. Люди говорили о нем как о честном купце.
– Да как же… – задохнулся Вратко.
– Погоди, парень, – вмешался Сигурд. – Знаешь, Хродгейр-скальд, до меня доходили слухи – Гюнтер слишком жадный, за излишек прибыли, говорят, удавиться готов.
– Это не грех для купца.
– Верно. Не грех. Но церковники из Рима могут приплачивать ему за услуги. И хорошо приплачивать. У ихнего Папы, говорят, золота куры не клюют.
– Может быть, – кивнул предводитель. – Дело не в этом. Брать деньги у священников не возбраняется. Не будет великим грехом и убить случайно человека, с которым поспорил. Убил? Помолись, заплати виру родственникам и живи, как жил. Вот выбросить человека за борт и не попытаться его спасти – грех, которого я не понимаю…
– Убивать таких, – пробурчал Олаф.
Вратко от всей души с ним согласился.
– Новгородец, – обратился к нему Хродгейр после недолгого размышления. – Новгородец, мы идем к конунгу Харальду. Вскоре в Англии предстоит славная потеха для тех, кто помнит, с какого конца за меч берутся. Мы отстали от хевдинга Торира, который ведет три корабля, на пять-шесть дней пути… Задержались в Бирке, но тебе до этого дела нет… Меня заинтересовал твой рассказ. Если бы я не спешил так, то отправился бы в Хедебю и выяснил бы, кто из вас прав, а кто виноват. Сейчас не могу. Прости, но не могу… Если ты хочешь, я могу высадить тебя в Хедебю. Попробуй найти управу на Гюнтера. Но, признаюсь честно, я мало верю в твой успех. Даже если правда на твоей стороне, понадобятся деньги, много денег. И, боюсь, у Гюнтера Гамбуржца их найдется больше. Есть второй путь. Плыви с нами. Ты, я вижу, крепкий паренек, хоть и молод еще…