Воробей. Том 2
Шрифт:
— Полагаете, договориться с лидерами восставших не получится?
— Убежден в этом, ваше императорское высочество. Вашими, ваше императорское высочество, усилиями войну можно несколько отодвинуть. Но никак не отменить.
— Неужели вы, Герман Густавович, не понимаете, что демонстративно готовясь к сражениям, вы эту войну приближаете? Представьте, как это выглядит?! Барон Жомейни пытается организовать международную конференцию, чтоб надавить на султана. Принудить того к существенным послаблениям для своих православных подданных. И в это же время наш Совет Министров демонстративно готовит империю к
— А что в этом такого, ваше императорское высочество? — удивился я. — Мы все здравомыслящие люди, и способны сомневаться в желании турок урегулировать дело миром. Еще древние говорили: хочешь мира, готовься к войне. Мудрость не станет глупостью, если постареет на тысячи лет, ваше императорское высочество.
— Хорошо, — Александр поморщился, но не стал дальше спорить. — Пусть приготовления продолжаются. Но я запрещаю вам, господин первый министр, отдавать распоряжения о переводе части армии ближе к границам. Слышите? Запрещаю!
— Однако, ваше императорское высочество, ничего же страшного не произойдет, если всего одна дивизия будущей же весной расположится в окрестностях Одессы?! Одна дивизия, это далеко не вся армия…
— Вы, конечно, имеете в виду корпус вашего брата Морица? — снова поморщился ренент.
— Именно так, ваше императорское высочество.
— Я изучал отчеты о маневрах этого подразделения, — кивнул Александр. — И разговаривал с наблюдателями от Главного Штаба. Все они сходятся во мнениях, что корпус генерал-майора Лерхе просто ужасает. Огневая мощь целой армии, и какая-то фантастическая мобильность. Единственный минус войска нового строя — это совершенно возмутительная прожорливость касаемо боеприпасов. За неделю стрельб солдаты вашего брата сожгли больше патронов и снарядов, чем вся Туркестанская группа войск с момента своего образования.
— Это война будущего, ваше императорское высочество, — тихо и с грустью в голосе, выговорил я. — К этому уже идут и германская и французские армии. Еще полгода — год позиционной войны, и в войсках центральноевропейских держав появится все тоже самое, что в корпусе Морица.
— Это немыслимо, — отшатнулся князь. — Все войны в мире должны немедленно прекратиться, если на поля сражений выкатится такое количество дальнобойных пушек и этих ваших — пулеметов. Ни одна армия мира не в состоянии выстоять перед самим воплощением Смерти!
— И это тоже мы с вами, ваше императорское высочество, вскорости непременно увидим, — уверенно заявил я. — Французы уже сейчас активно закапываются в землю. Скоро, когда наступательный порыв немцев натолкнется на эшелонированную оборону, этим же самым займутся и германцы. И мы, вместе со всем остальным миром, увидим, что способны пережить солдаты.
— Нет-нет… — прошептал Бульдожка. — Вы ошибаетесь… Но я вам отчего-то верю. И это ужасно!
Я умолкаю, и смотрю на то, как лицо регента наливается кровью. В такие моменты Александр похож на готовящегося атаковать бычка, но я знаю, что он просто пытается подобрать слова. Что-то мне доказать. И не может.
— Пусть… — прохрипел, наконец, князь. — Пусть генерал Лерхе разместит своих людей подле Одессы. На случай… На всякий случай.
— Я передам ваше распоряжение военному министру, — кланяюсь я.
— И все-таки,
— Как прикажете, ваше императорское высочество, — опять поклон. Не так-то это и просто — кланяться сидя. — Возможно, следует поставить наших германских друзей в известность, что наши интересы куда южнее их восточных границ?!
Александр некоторое время пучит на меня свои бычьи глаза, и вдруг меняет тему.
— Поездки эти еще ваши, — выговаривает он на русском.
— Что не так, ваше императорское высочество?
— Газеты только и знают, что сообщать о ваших деяниях, — вновь поморщился регент. — Какое издание не возьми, всюду этот Лерхе. Вице-канцлер то. Первый министр сё. Будто во всей империи нет никого главнее…
— Им нужно указывать, ваше императорское высочество, — я аж похолодел. Вот она — главная причина недовольства великого князя. Он обеспокоен моей растущей популярностью. Пусть, читать печатные тексты способно едва ли десять процентов населения страны, но и без газет новости распространяются со скоростью лесного пожара. — Прежде, при его императорском величестве, Николае Втором, мы направляли таланты борзописцев в нужном направлении. Теперь же этим никто не занят. Я приму меры с тем, чтоб исправить это положение. Подданные должны иметь всесторонние сведения о неустанной заботе Регентского Совета.
— Да-да, — все еще с легкой хрипотцой в голосе соглашается Александр. — Примите меры. Ни к чему это… Выделение одного министра среди всех прочих.
— Будет исполнено, ваше императорское высочество.
— Еще, злые люди болтают, будто вы всю торговлю с Германией под себя подмяли, — вдруг воодушевился регент. — Жалуются на вас, Герман Густавович.
— Поставки в армию Германской Империи делаются сотнями независимых производителей, ваше императорское высочество. Все согласно Закону и Уложениям. То же, что касается наших с Надеждой Ивановной предприятий, так мы готовы выдержать любую, даже самую предвзятую инспекцию.
— Но-но, — погрозил мне пальцем Бульдожка. — Не нужно мне это вот… Я отлично знаю, что к вам не придраться. И если вы поступили именно так, значит, на то право имеете. Примите за дружественное предупреждение, а не в качестве упрека. Всем не угодишь. Но найдите уже способ, как заткнуть эти злые языки. Нам сейчас только собачьей свары не хватает.
— Ежели вы, ваше императорское высочество, назовете мне имена этих злых языков, так я всенепременно…
— Но-но, — снова привел в действие палец регент. — Вы и сами знаете, кто они. Не стройте из себя оскорбленную невинность.
— Как прикажете, ваше императорское высочество, — я встал, и тут же согнул спину в глубочайшем поклоне. Так глубоко, как только смог. И уж куда сильнее, чем даже крестьяне, кланяются своему барину.
— Ну что вы, Герман Густавович, — стушевался князь. — Что вы? Зачем же… Идите уже. Идите. Рад был вас видеть…
Но я не стал разгибаться, пока не услышал удаляющиеся шаги молодого правителя страны. Если уж решил наглядно продемонстрировать свое подчиненное положение, делать это нужно было до конца. Или до отставки…