Ворон и ветвь
Шрифт:
– У меня нет ириса, – угрюмо отзывается Маделайн. – Нынешней осенью многие болели грудью, истратила… Вот, значит, кто тебя учил, смертевед… Даже говоришь в точности как тот, врастяжку…
– Я просто мыл котелки, – пожимаю плечами. – Топил очаг, растирал порошки… Ты можешь взять танневер вместо ириса, ей не повредит.
– Ей уже ничего не повредит, – глядя в ступку, по которой ожесточенно гуляет пестик, говорит Маделайн. – Будь прокляты те, кто держал ее в холодном подвале.
– Госпожа! – выдыхает Бринар единым всхлипом.
– Ох, девочка…
На темном, словно вырезанном из кости лице Маделайн живы только глаза – яркие,
– Ох, девочка, – повторяет она со вздохом. – Я не могу помочь твоей дочери. Разве что время потянуть. У нее мокрая лихорадка внутри, влага собирается в дыхательных тканях.
– Госпожа! – В голосе Бринар звенит ломкая боль. – Прошу вас…
– Рыцаря своего проси, девочка, – бурчит, раздраженно стукая пестиком, Маделайн. – Тот, за кем он котелки мыл, уж точно бы справился. Танневер – зелье злое…
Это она уже мне, и я согласно киваю, присматриваясь к травам. Действительно, танневером проще убить, чем вылечить. Но младшей Бринар совсем плохо: комнату заполняет тяжелое дыхание с влажными хрипами.
– Я скажу рецепт, а ты сваришь зелье, – негромко говорю я, потом поворачиваюсь к Бринар. – Госпожа, я не буду врать: надежды не так уж много. Я не целитель, я только помню чужую работу…
– Прошу вас, – бесцветно отзывается она. – Делайте, что можете. Однажды вы уже спасли мою девочку… Может…
Она осекается – дыхания не хватает, – подносит к губам пальцы, словно зажимая рот, и повторяет:
– Прошу… Я вам верю.
Маделайн встает, сует в руки опешившему мальчишке ступку с пестиком. Поворачивается к огню, на котором уже булькает котелок, потом бросает вопросительный взгляд на меня.
Несколько мгновений я медлю, глядя в понимающие глаза старой лекарки. Мы оба знаем: девчонка на краю смерти. А я далеко не Керен. Проклятье, да я был просто его судомойкой и подай-принеси! Но рецепт знаю, конечно. Я знаю почти все его рецепты, они вырезаны в памяти днями и ночами в лаборатории, быстрыми требовательными взглядами, короткими взмахами рук, мягким тягучим голосом… Разбуди меня среди ночи – расскажу, как сварить дюжину зелий от лихорадки, смотря что есть у лекаря и каково состояние больного.
– Попробуем, – киваю я. – Весы, Маделайн. Танневер. Мед. Лягушачий мох.
Пока лекарка торопливо отбирает требуемое, я поворачиваюсь к Бринар, комкающей в пальцах край плаща. Советую:
– Возьмите у своего сына ступку, госпожа. Я отсюда по стуку слышу, что он растирает неправильно. Попробуйте сами, это как растирать пряности на кухне.
Мальчишка возмущенно фыркает из угла. Плевать. Ей нужно отвлечься, занять чем-то руки, если не разум. В ступке Маделайн семена переступня с поской – лекарка собиралась варить хорошее средство, сильное. Но то, что знаю я, – куда сильнее, хоть и опаснее. Ничего, переступень пригодится, если девчонка переживет эту ночь и хотя бы следующий день. Маделайн знала Керена, вдруг осознаю я. Знала хорошо, может, даже училась у него. Конечно, «Травник» Одо из Мена – самый известный трактат о целительстве, но Маделайн использует семена переступня иначе. И снова мягкий неторопливый голос у меня в голове говорит под мерное постукивание пестика:
Тридцать семян с напитком, зовущимся «поска», Также затменье из глаз изгоняют надежно. Женщинам в тягости запах цветов переступня, Еле привядших, поможет не скинуть младенца. Им же полезно и корень прикладывать к лону.Пестик стучит, говорящий насмешливо хмыкает и продолжает:
– Как обычно, у человеческих целителей рядом с толковыми советами полная глупость. Потемнение в глазах может быть из-за десятка причин, в половине из которых переступень только повредит. И цветок в данном случае нюхать бесполезно. Спазмы надо снимать, если есть угроза выкидыша. Вот корень действительно может помочь. Но прикладывать его к матке – это в крайнем случае, самом крайнем. А так – действительно лучше семена. И именно с поской, в этом Одо совершенно прав…
Маделайн готовит семена переступня от потери плода, и она знает манеру Керена читать стихи Одо: слегка нараспев, в строгом ритме и темпе, отмеряя ими время вместо часов. Манеру, которую я невольно перенял. Откуда она знает Керена? Я о лекарке Маделайн услышал от Лиса Мартина, он как-то лечил у старухи пропоротый в кабацкой драке бок. Старуха хорошо сняла лихорадку от грязного лезвия и не сдала Лиса стражникам, искавшим его по Стамассу пару недель. Инквизиториум, конечно, не стража, но ничего не поделать – выбора у нас нет. Потолковать бы со старухой, только с рассветом мне надо уходить: скоро последний день Йоля и отпущенное мне время на исходе. Что ж, смогу – вернусь. К этому замку с ходу ключ не подобрать…
Ночь то тянется, то летит с безнадежной быстротой, отнимая крупицы жизни у младшей Бринар. Засыпав последние ингредиенты в котелок, хмурая Маделайн отправляет мальчишку, притаившегося в углу, в соседнюю комнату – спать. Лисенок отчаянно мотает головой, но глаза у него слипаются, мальчишка едва не падает от усталости, но не уходит, глядя на мать. Неизвестно, каким чудом Бринар держится. Семена давно растерты в пыль, и она сидит у изголовья дочери, держа ее за руку, тихонько рассказывая что-то. Вслушиваться мне некогда, я только и понимаю, что женщина говорит по-молльски. Что-то о доме, куда они поедут, винограднике…
Маделайн варит зелье, быстро и беспрекословно выполняя все, что я говорю. И ночь длится, длится… В самый глухой предрассветный час мы спаиваем девчонке еще горячее зелье, укрываем ее одеялом. Тяжелые хрипы рвут ей грудь, но девчонка дышит. Час, второй…
– Вам нужно поспать, госпожа, – говорю я, оглядываясь на Бринар, у ног которой пристроился, положив ей голову на колени сын. Вот упрямец – так и не ушел.
– Ничего, – едва слышно отвечает она. – Я еще посижу…
– Не дури, девочка, – поддерживает меня Маделайн. – Эти двое пока обойдутся без тебя. Или хочешь потерять третьего? Веди ее в спальню, рыцарь, и уложи силой, если нужно. Вздумала угробить себя совсем…
Под ворчание знахарки я протягиваю женщине руку, помогаю встать. Мальчишка так и остается в изножье у сестры, свернувшись клубком, Бринар же следует за мной, слишком измученная, чтоб сопротивляться.
– Не знаю, как вас благодарить, – шепчет она, опускаясь на узкую деревянную кровать Маделайн.
– Можно просто не проклинать слишком сильно, – усмехаюсь я, опускаясь на колено. – Не наклоняйтесь, я помогу вам разуться.
Стягиваю отсыревшие сапоги и короткие чулки, растираю влажные холодные ступни с опухшими щиколотками. Вроде бы на Маделайн можно положиться, уж в женских делах она точно понимает больше меня. Может, Бринар и доходит свой срок…