Ворон. Тень Заратустры
Шрифт:
Надежда подошла незаметно, бесшумно залезла на скамейку, оседлала ее, подтягиваясь поближе к Аленке. Та вздрогнула, неожиданно почуяв дыхание. Надюшка прижала палец к губам, вникая в то, что не успела услышать.
– Больно им надо ерундой заниматься, – отвечая на какую-то реплику Бахи, пожал плечами Саня. – Не того полета пташка.
– Ага, – саркастически скривился Баха. – То-то в шанхае ночью облава была. Обшмонали все «гнезда».
– Храп сейчас ляжет на дно, потом – ищи-свищи. Вот киблаи и шерстят. Опять упорхнет из-под самого носа.
– Что я пропустила? – спросила у Аленки Надя. Глаза ее горели неподдельным интересом.
– Из КПЗ бежал некий Ленчик Вишневский… Больше известный как Храп. Он же Ржавый, он же – Нос, – ответил Саня, подражая в жестах следователю Томину из «Знатоков». – Не сидел. Но многажды привлекался. И всегда выходил сухим. Теперь это ему так не сойдет. Нападение на охрану негласно приравнивается к мокрухе.
Истории о похождениях дерзкого вора передавались из уст в уста, вызывая у городских обывателей смешанные чувства страха и восхищения. Почтенные граждане трепетали за свое нажитое, ставили жилища на сигнализацию, но она не спасала. К периоду отпусков милиция готовилась заранее, переходя на особый режим несения службы, как только стрелки часов переводились на летнее время. Два года органы перетряхивали вневедомственную охрану разных районов, в зависимости от того, где Ленчик совершал очередное противоправное действие. Заявления поступали, как правило, с большим опозданием, после того, как потерпевшие возвращались из отпусков, при этом сигналов из пунктов охраны за этот период времени зафиксировано не было. Уже было заинтересовались центральной ВОХРой, полагая выйти на наводчика там, но в результате очередного дознания всплывали новые факты и следствие уходило в другую сторону, отрабатывая уже «жертву» – какого-нибудь министерского зама. В результате в поимке Ленчика стали заинтересованы люди, близкие к правительственным кругам таджикского общества. Досье на этого сопляка из интеллигентной еврейской семьи собирали по крохам. К работе с правоохранительными органами привлекли даже старшего брата, музыканта из филармонического оркестра.
Но пробиться через заговор молчания – а «домушнику» симпатизировали все, кроме уже обворованных, – даже комитетчики не могли. Засады на славного Робина Гуда устраивались на Мостопоезде в корейских игорных домах, а он тем временем делал крупные ставки у ургутских узбеков на улице Чехова, снимал весь кон и уходил, щедро отвесив с выигрыша контролерам игры. Информаторы из криминогенной среды отслеживали все его проигрыши, за которыми можно было ожидать новых взломов, и милиция с титаническими усилиями просчитывала возможные места налетов, организовывала по домам уважаемых граждан столицы засады, предварительно спровадив хозяев от греха подальше.
А грех случался там, где и мысли о его допустимости не было. Ленчик с таким же успехом проникал и в те квартиры, которые вовсе не пустовали. Орудовал в ночной темноте как у себя дома, спящих не тревожил. Случалось, шаркает иной бедолага в домашних шлепанцах до ветру и заметит случайно боковым зрением фигуру, открывающую его личный секретер. А там, за семью печатями, хранятся самые дорогие семейные ценности. Хозяин спросонья не сообразит, что стал жертвой налета, и поинтересуется, кто бы это мог быть в его кабинете, да еще в такой неурочный час. Пока очухается, пока выйдет из предынфарктного состояния, пока с родными да близкими посоветуется, Ленчика давно и след простыл. На него всесоюзный розыск объявлен, а он из города и не выезжал. Гулял в шанхайских притонах, жил вольготно. И все же его поимка была делом времени.
Но вскоре у милиции появились заботы поважнее, Ленчиковы дела отошли на второй план. Волею случая вскрылось наличие у одного из артельщиков «Памир – золото» двух слитков, каждый величиной с ноготь большого пальца. Стирала его баба манатки, услышала скрежет в стиральной машине. Поохала от восторга, любуясь диковинке. Недолго думая, пошла к знакомому стоматологу, точнее, технику по протезам. Мужик был старый, да ушлый. Одно дело из перстеньков зубки выплавлять – глядишь, и себе граммулька-другая перепадет, а тут иной случай, запросто можно огрести лет шесть-восемь на строгом режиме. Недолго думая, позвонил зубной техник в органы, и закрутилось. Да с такой скоростью, что не только рядовые золотодобытчики ахнули, полетели головы куда как покруче. И надо было Ленчику в такой-то момент забежать на огонек к скупщику? Тут его и замели под общую лавочку.
«На рыжье и Ржавый пожаловал, – вывела логическую закономерность Надюшка и усмехнулась своим мыслям: – Да не будет он самим собой, если не оставит милицию с носом…»
– …Обставит, обморочит, обведет вокруг пальца… – Густой, низкий голос ее стелился тихо, отойди на шаг – не слышно.
Саня воззрился на девушку с недоумением: она не улыбалась. Ему не нравилось, когда она так говорила. Будто знает все наперед, будто кто-то ей диктует, какие события сбудутся. Его уколола мимолетная злость, в уголках рта заиграла насмешка. Хотел сказать что-нибудь резкое, но удержался и спокойно предложил:
– Кататься поедем?
– Чур, я веду! – запрыгивая на машину, завопила Аленка.
Из всей четверки права были только у Саньки.
Надежда подошла к нему. Градус его настроения заметно потеплел. Он уступил ей переднее место и даже вроде как посоветовался:
– Лучше по Привокзальной?
Заботливо подоткнул ее косу за ворот. В шлеме и не поймешь: девчонка за рулем или парень.
Мотоциклы, взрыкнув движками, медленно покатились по узкой аллее, свернули вправо, миновали узкий проезд и вышли на залитую светом фонарей Привокзальную. Объехав почту, прошуршали мимо вокзала, заставив поворачивать головы торговок на площади, и выскочили на безлюдную трассу.
Постепенно набирая обороты, «Явы» двинулись в сторону Заводской. Пунктир разграничительной полосы слился в одну линию. С обеих сторон мелькали деревья, а дома смыкались впереди в две узких полоски и убегали назад. Машины вибрировали. Казалось, малейшее движение тела может заставить их оторваться от земли и взлететь.
Под мигающий зеленый сигнал выскочили на перекресток. Надя заметила справа начинающий движение милицейский «Москвич». Встреча с милицией не сулила ничего доброго. Стоило об этом подумать, как Саня крикнул ей в ухо:
– За нами поехали!
– Что будем делать? – Она чуть сбавила газ.
– Валим, – скомандовал Жуков. – Может, отстанут.
Сообразив, что Аленка не знает района, Надежда рванула вперед, показывая жестом, чтобы та ехала следом. Мотоциклы быстро увеличили скорость. Надя слышала от кого-то, что гаишникам запрещено устраивать погоню в черте города. Это подзадоривало. Но в то же время она осознавала: уйти от патрульной машины легче в одиночку. В тех же лабиринтах «шанхая» есть множество улочек, где не то что машина – мотоцикл с трудом развернется. Но Аленка плохо знала эти стежки-дорожки. Некоторые разветвления упирались в тупики, другие сползали к широким арыкам. Стоит один раз повернуть не туда, как сам себя загонишь в ловушку. Да и справится ли подруга с машиной? Для нее такое приключение в новинку, гонять по пересеченной местности Захаровой до сих пор не выпадало… Нет, лучше положиться на скорость…
Подрезав зазевавшегося таксиста, Надюшка выскочила на широкую трассу. Косясь на зеркало заднего вида, она отслеживала идущую сзади, как привязанную, Аленку. Умница подруга! Делай как я! Оглушительно ревя двигателями и повизгивая тормозами, связка обгоняла попутные машины слева и справа.
– Не отстают, козлы! – орал за спиной Санька не то с восхищением, не то с недоумением.
Теперь всякие правила – по боку. Надежда прибавила газу. Стрелка спидометра подтягивалась к сотке. За мостом через Душанбинку они увидели бегущего к ним наперерез и размахивающего жезлом гаишника. «Как он хочет нас остановить? Грудью?»