Ворон

Заварелли А.

— Значит, мне не нужно его убивать? — Притягиваю ее ближе.

— Нет, — шепчет она.

— Потанцуй для меня, — почти умоляю ее, когда моя голова откидывается на подголовник стула. — Ты говорила, что отныне танцуешь только для меня.

Произношу эти слова неразборчиво, а Мак улыбается. Ее улыбка настоящая, не такая, как те, что она дарит остальным.

Она чертовски привлекательна, когда улыбается вот так. Ее глаза устремляются на импровизированную повязку, обмотанную вокруг моей руки, и порезы, красующиеся на моей груди.

— Тебя

порезали, — отмечает она. — Мне нужно промыть твои раны.

— Потом.

Она смотрит на меня и качает головой, но к моему облегчению, она делает то, о чем я прошу.

— Ладно, Лаклэн. — Она протягивает руки и сжимает ими мое лицо, целуя меня в губы, поворачиваясь у меня на коленях.

Мак прижимается ко мне бедрами, вырывая из меня стон экстаза. Обмякаю мертвым грузом. Я не могу даже прикоснуться к ней.

Но она никогда не чувствовалась лучше, чем сейчас. Мягкая, женственная и такая теплая, прижимающаяся к моему отяжелевшему члену.

— Я торчу от тебя, милая, — говорю ей.

Она улыбается мне в ответ.

— Думаю, это нечто совсем иное, Лак.

Она стягивает с себя мою футболку через голову, а ее грудь перекатывается, пока она вихляет бедрами и легонько проводит пальцами по моей шее. В какой-то момент она наклоняется и расстегивает мои джинсы. И вот я уже внутри нее, и все остальное просто меркнет.

Я не выдерживаю. Просто не могу. Она набрасывается на меня, а я наполняю ее всем, что у меня осталось.

Она откидывается назад и целует меня в щеку, ее дыхание теплое и сладкое.

— Я не хочу отдавать тебя, — признаюсь ей в темноте.

Между нами — молчание, знаю, что облажался. Но Мак просто продолжает гладить мою кожу пальцами, не придумав ничего другого.

— Иди спать, Лаклэн. Я позабочусь о тебе.

ГЛАВА 25

МАККЕНЗИ

Я просыпаюсь и на кровати рядом со мной никого. По крайней мере, подушка Лаклэна все еще пахнет им. Переворачиваюсь, зарываясь в нее лицом, и вдыхаю этот пьянящий аромат. Мой сумасшедший бандит так обалденно пахнет.

Мне пришлось попросить Ронана помочь мне затащить задницу Лаклэна в постель после того, как я закончила промывать ему раны и латать его шкуру. Он потерял много крови, но порезы выглядели хуже, чем казалось на самом деле. Я могу только представить, как сейчас выглядят парни, которые сделали это с ним.

Я закрываю глаза и выдыхаю воздух из легких. Может быть, это и должно беспокоить меня, но это не так. Я сразу поняла, что в этом мире нет ни черного, ни белого. Кто-то пытался убить меня сегодня. Ронан не сказал мне, кто это был, но я знаю, что он был русским. Кто бы это ни был, он сбежал после того, как Ронан всадил ему пулю в ногу. А потом Лаклэн вернулся домой как после бойни. Я не знаю, чем они занимаются. Но я знаю, что кто-то нацелился на них, и на данный момент мне плевать, кто устраивает перестрелки. Если они стреляют в Лаклэна или меня,

то они представляют угрозу. Все очень просто.

Я справляюсь с болью, вызванной железной логикой, и медленно плетусь на кухню походкой ковбоя.

Поиски в кухонных шкафах не приносят должного результата. Ронан ходил по магазинам, но у него точно нет вкуса на что-нибудь сахаросодержащее.

Тогда кукурузные хлопья.

Я хватаю миску и сажусь за стол напротив Ронана, который уже сверлит меня неодобрительно взглядом по неизвестной мне причине. Он в прекрасной форме сегодня утром.

— Где Лак? — интересуюсь я.

— У него возникли дела.

— Он почти не спал, — бормочу я с набитым хлопьями ртом.

— Добро пожаловать в его жизнь, — сухо отвечает Ронан.

Он продолжает смотреть, как я ем, пока винтики в его маленькой голове крутятся, а глаза превращаются в узенькие щелки. К тому времени, как моя ложка с грохотом ударяется об опустевшую миску, я готова запустить ею в него.

— У тебя есть, что мне сказать, Ронан?

На самом деле, я не жду, что он ответит. Большую часть времени, которую я провела с ним, я слышала лишь ворчание.

— Что Шон сказал тебе прошлой ночью? — спрашивает он.

Его голос спокоен и тих, но все его тело напряжено больше обычного. Могу себе представить, почему.

Сомневаюсь, что Лаклэн одобрит этот разговор.

— Как обычно, — честно отвечаю я. — Сказал, что Лак — кобель, которому я быстро надоем, и о том, что в стае есть крыса… а еще, что армяне умыкнули деньги из клуба. Хотя, полагаю, это были русские.

Ронан смотрит на меня, но не произносит ни звука. Я не могу сказать, что происходит в его голове, но знаю, что чтобы там не было, для меня это нехорошо. И мне не стоит знать ничего об этом. Но Шон сказал мне все это не просто так, и мне любопытно узнать почему.

— Он также сказал, что люди Лаклэна не доверяют ему, — добавляю я.

Ронан хлопает кулаком по столу, и я вздрагиваю от удивления. Он один из тех пугающе спокойных парней, которые выглядят как серийный убийца или профессор, и не могу решить, на кого же он больше похож. Хотя он всегда немного задумчив, я никогда не видела его сердитым. Но сейчас он, скорее, похож на неповоротливого громилу катастрофических размеров.

— Это бред сивой кобылы, — огрызается он. — Эти парни не просто верны Синдикату, они верны Кроу.

— Хорошо, Ронан, — говорю я ему. — Только не кипятись. Не хватало тебе еще из-за этого заработать инфаркт.

Он сердито смотрит на меня, а я продолжаю в том же духе.

— Я знаю, что парни верны Лаку, и тебе нет необходимости меня в этом убеждать. Верность очень много значит, об этом я знаю не понаслышке.

Инстинктивно мои пальцы тянутся к ожерелью, но его там нет. Мое сердце подпрыгивает к горлу, когда я обшариваю шею в панике.

— Что такое? — спрашивает Ронан.

— Мое ожерелье! — Я отталкиваю свой стул и рывком вскакиваю на ноги. — Его нет.