Ворон
Шрифт:
У него на лице до сих пор играет жуткая ухмылка. В последний раз он окидывает меня взглядом своих цепких глаз и кивает. Когда я открываю дверь, и вижу Ронана, стоящего снаружи, мое мертвое сердце немного теплеет. Я протягиваю руку и взъерошиваю его волосы, заставляя его буквально выпрыгнуть из кожи вон.
— О, Ронан, — воркую я. — Я тронута твоей заботой обо мне. Думаешь, ты сможешь сбить с него спесь?
Он взглядом следует за Шоном, когда он проходит мимо нас, насвистывая веселую мелодию, и хватает меня за руку.
— Давай-ка я вытащу тебя отсюда.
Ронан выводит
— Что происходит? — интересуюсь я.
Вокруг нас начинается стрельба, и Ронан затаскивает нас обоих за одну из припаркованных машин в укрытие. Он достает пистолет, срывая с себя куртку.
— Мне нужно на это отвечать? — мычит он с досадой.
— Нет, — пищу я. — Можешь не отвечать.
ГЛАВА 24
ЛАКЛЭН
Выстрел. Выстрел. Выстрел.
— Они как чертовы тараканы, — перекрикивает Рори гул выстрелов. — Ты думаешь, что вот все, а они валят, как черти из табакерки.
Ворчу в знак согласия.
Гребаные армяне.
Лишь несколько из нас знали о встрече с русскими сегодня вечером. Найл позаботился о том, чтобы все, что он доводит до нашего сведения, хранилось в тайне. Учитывая, что сегодняшняя встреча происходит в одном из русских клубов, трудно представить, что это устроил кто-то из них. Но судя по прошлому опыту, именно так и произошло.
Пуля свистит над моей головой. Я прячусь за опрокинутым столом и отстреливаюсь до опустошения обоймы. Двое из этих чертовых марионеток падают навзничь еще до того, как я успеваю перезарядить пушку. В моем кармане осталась только одна обойма. Направляясь сюда, я не ожидал, что будет адская бойня. Мы даже не производим никакого обмена, что само по себе наталкивает меня на одну мысль. Тот, кто распространяет эту информацию, намеренно пытается разрушить наш союз с русскими.
Алексей подкрадывается ко мне, как чертов кот. Парень убийственно спокойный, под стать ему рефлексами. Видимо, он таким и должен быть, учитывая обстоятельства. Виктор не обрадуется, что его очень ценный актив сейчас в самом пекле посреди града пуль. Но Алексей даже не уворачивается пока идет бойня.
Он сам выстрелил не менее шести раз, уложив на месте, по крайней мере, трех парней. Потом он поворачивается ко мне и выдает тираду на русском. Причем делает это очень бегло, так, что я едва могу понять, о чем он говорит, но я все-таки улавливаю суть, что у заднего входа еще есть пушки. Проблема в том, что там как раз идет большая часть кровавой перестрелки.
Я киваю и жестом приказываю Рори добраться до Конора. Парнишка практически обмочился под стол, под которым вынужден был проползти. Мы с Алексеем идем в противоположном направлении. Мы ползем вниз боком к стене, используя больше столов и стульев в качестве прикрытия. Когда мы приближаемся к входной двери, Алексей жестом указывает мне, что он берет на себя заднюю дверь. Я говорю ему, что прикрою его отсюда и наблюдаю, как он исчезает за дверью.
А пока я осматриваю комнату, чтобы подвести своеобразный итог нашей
Я выуживаю свой телефон и пытаюсь дозвониться до Ронана. Потом что-то ударяет меня сзади. И дело в том, что это даже не один из этих поганых армян.
Двое русских новичков загнали меня в угол с ножами в руках. У них еще молоко на губах не обсохло, поэтому они, вряд ли, придумали бы что-нибудь получше. Я снимаю куртку и отбрасываю ее в сторону. Они могли бы всадить пулю мне в голову и покончить с этим, но совершенно очевидно, что это не входит в их планы. Если они решили подраться, то я дам им эту возможность.
— Просто дай мне эти чертовы таблетки, — кричу я на Рори.
Он бросает мне банку с таблетками, и я запиваю три из них изрядной порцией виски. Через несколько мгновений боль утихает, сменяясь горячкой.
— Отвези меня домой.
Рори бормочет что-то о клубе и моих ранах, но мне плевать на все это прямо сейчас.
Мои глаза закрываются, а голова падает на кожаное сиденье.
— Мак.
Это единственное слово, которое я могу произнести. Где-то на краю своего разбитого сознания понимаю, что именно сейчас я должен ее видеть. Кто-то пытался ее убить. Пытался убить нас обоих.
Когда мы подъезжаем к дому, Рори и Майкл заносят меня внутрь и помогают пройти по коридору. Ронан начинает скулить о моих ранах, но я велю ему отвалить.
Нахожу девчонку в моей постели, именно там, где ей самое место. Парни бросают меня мертвым грузом в кресло в углу, а Мак садится на постели с широко раскрытыми от удивления глазами.
— Лак? — шепчет она, в то время как ее испуганный взгляд скользит по моему телу. — Господи.
Она поднимается на ноги и преграждает мне путь к отступлению прежде, чем я могу промолвить даже слово.
— Надо было отвезти его в больницу! — кричит она на Рори.
Он смотрит на меня и закатывает глаза, выходя из комнаты. Ухмыляюсь и ухитряюсь как-то затащить Мак на колени, а моя рука собственнически обвивается вокруг ее талии.
— Ты не спишь, Бабочка.
Она кивает мне в грудь. Смягчается. Или напрягается. Я точно не знаю. Очертания размываются, оксикодон уже гуляет по моему кровотоку и меня клонит в сон. Сейчас я просто хочу оказаться внутри нее.
У меня нет привычки держать женщин рядом, но в своем горячечном бреду я могу признать, что хотел бы удержать именно эту женщину рядом. Лицом утыкаюсь ей в шею со стоном.
— Ты все еще пахнешь мной, — гордо говорю я ей.
Она переворачивается в моих руках и прижимается губами к моей груди, а затем к моему кадыку.
— Ты как будто удивлен, — бормочет она.
Мои руки сжимаются вокруг нее.
— Ронан упомянул, что Шон говорил с тобой.
— Говорил, — отвечает Мак. — Мы выпили, и я рассказала ему о том, как сильно я люблю прокатиться на твоем большом дружке.
На ее лице расцветает широкая усмешка, а в моем горле перекатывается рык. Это моя девочка.