Ворон
Шрифт:
— Ты тоже поедешь? — спросила Уинн Несту.
— Да, я должна. Я обязана увидеть конец всему этому и убедиться, что Брайс уже никогда не сможет никому из нас навредить.
В тот вечер Мейдок и Уинн уединились в повозке, в которой приехали в Гарнок. Она была поставлена во дворе в стороне от дома. Освобожденная от вещей, она оказалась довольно просторной. На доски был положен матрас, набитый луговой травой и душистым клевером, поверх него перина и несколько овечьих шкур. Отбеленное полотно, закрывающее повозку сверху и по бокам, полностью укрывало их от любопытных взоров. Они лежали обнаженные, лаская
— Ты восхитительна, — тихо прорычал он, покусывая плавный изгиб ее бедра.
— Плутишка! — И она игриво шлепнула мужа. — Разве я тебя недостаточно кормлю, что ты пытаешься съесть еще и меня?
— Я люблю угощаться тобой, — тихо прошептал он. Потом он перевернул ее на спину и, вылив из кубка немного вина ей на живот, начал слизывать его языком. — Я пьян от желания, Уинн.
— И такой же грубый, как жеребец.
Ее сердце отбивало бешеный ритм. Как она его любила!
— Да, — признал он и, перекатившись на спину, попросил ее:
— Полюби меня, дорогая! Мне нужно почувствовать твои губы.
Приподнявшись на бок, Уинн посмотрела на распростертого мужа, его налитое кровью твердое естество взметнулось вверх. Она наклонилась и потерлась о него щекой, потом поцеловала рубиновый кончик, высунув язычок, начала нежно водить им по гладкой поверхности головки, при этом крепко сжимая его пальцами.
Он простонал от удовольствия, когда она взяла его в рот, наслаждаясь от теплого соприкосновения ее языка.
— О Господи! — внезапно воскликнул он. — Моя страсть к тебе, моя красивая жена, вот-вот прорвется!
Отпустив его, она подняла голову и посмотрела ему в глаза.
— Я еще не ощущаю желания, — честно призналась она. — Какие вы, мужчины, быстрые, подогретые собственным вожделением и, несомненно, вином. Мы, женщины, возбуждаемся не так быстро. Увы, хотя я доставлю тебе все удовольствия, какие только смогу, Мейдок, мой дорогой господин, я не готова ответить на твою неистовую удивительную страсть.
«Какая из моих прежних женщин могла сделать такое честное признание», — думал он. Другие мужчины, он знал, разгневались бы от такого отказа жены немедленно удовлетворить их желание, с ними никогда не могло произойти такого. Протянув руку, он стал ласкать ее полные груди, висящие над ним, как две луны. Видя, как удовольствие постепенно отражается в ее глазах, он слегка улыбнулся. Его всегда восхищала в Уинн ее восторженная готовность заниматься любовью. Подняв голову, он стал облизывать ее соски, играя с чувствительной розовато-бежевой плотью до тех пор, пока они не сжались. Она зажмурилась от удовольствия. Он обхватил руками ее за талию и опустил голову в глубокую долину между нежными грудями, потерся лицом об ароматную кожу. Запах белого вереска, согретого теплом ее тела, нахлынул на него.
Нежно перевернув ее на спину на мягких овечьих шкурах, он раздвинул ей ноги. Его голова склонилась, и он начал ртом искать ее медовую сладость. Опытный язык стал искусно ласкать чувствительную кораллово-розовую плоть. Она начала под ним корчиться и стонать от истинного наслаждения. Он почувствовал, как в нем нарастало собственное желание, когда она повторяла: «Мейдок! О Мейдок, любовь моя!» — с настойчивостью, которую он тоже узнал.
Когда он дважды довел ее с помощью языка до полного оргазма, он заполнил ее всю своей пульсирующей страстью, неистово скача на ней, пока они оба не достигли общего удовлетворения в третий и последний раз. Потом, лежа рядом с женой, Мейдок заключил ее в свои объятия.
Начался дождь. Уинн лежала счастливая, прислушиваясь к звуку капель, падающих на полотняный верх повозки. В голове ее вертелись разнообразные мысли. Завтра вечером они отправятся в Кей. За несколько дней они доберутся до него. Арвел, ее драгоценный сын! Их сын. Как ей хотелось подержать его на руках Как будет Мейдок гордиться своим маленьким сыном! Ей было интересно знать, для чего Брайс выкрал ребенка.
Брайс с его ангельским лицом и черной душой. Скоро она это узнает.
Дождь прекратился к середине следующего утра, но стало холоднее.
Энид пошарила в сундуках и нашла одежду, которую носила Уинн несколько лет назад, до того, как она уехала в Скалу Ворона. Вместе с Map они просидели почти всю ночь, переделывая одежду, чтобы Уинн могла одеться потеплее для предстоящего путешествия.
— Это не те элегантные туалеты, которые ты привыкла носить в Скале Ворона, — извинялась бабушка, — но они чистые и теплые, в них ты не промокнешь от дождя и не замерзнешь от пронизывающего ветра.
Уинн ласково поблагодарила Энид, потом добавила:
— Я уже не носила элегантных платьев несколько лет и не стыжусь своей старой одежды. — Она провела пальцами по мягкой шерстяной материи платья-туники. Нижняя туника была подбита кроличьим мехом. И верхняя, и нижняя туники были зеленого цвета, в тон тяжелой зеленой накидки, отороченной волчьим мехом. Уинн заколола накидку красивой серебряной брошью с единственным зеленым агатом посередине.
— Меган привезет для Уинн в Кей более нарядную одежду, чтобы она могла предстать перед моим братом во всем великолепии, — сказал Мейдок Энид.
Аверел уже заснула в своей колыбели, когда они наконец покинули Гарнок. Малышка поняла, что ее мамы не будет с ней некоторое время, но не возражала, потому что с ней остается Map. Обняв Уинн и шумно поцеловав ее в щеку, она потопала из зала, держась за руку Map. Потом, внезапно вырвавшись от Map, побежала через весь зал и бросилась к Мейдоку Он поднял ее, посадил на колени и ласково спросил:
— Что случилось, Аверел?
— Па? — произнесла Аверел, и ни у кого не возникло сомнения, что это был вопрос. По какой-то необъяснимой причине Аверел потребовалось определить, кто в ее жизни Мейдок и она хотела узнать это именно сейчас — Да, зайчонок, я твой па, — ответил Мейдок И, посмотрев поверх маленькой головки, чуть не расплакался от благодарности, которую выражали прекрасные глаза Уинн.
— Па придет? — спросила Аверел.
— Да, па вернется, — успокоил он ее.
Аверел обвила ручонками его шею и обняла со всей своей детской силой. Потом, спустившись с колен принца, побежала обратно к Map, и они вместе покинули зал.
— Благодарю тебя, — просто сказала Уинн мужу.
— Не стыди меня больше, — тихо проговорил он. — Разве ее отец, Эдвин Этельхард, не принял всем сердцем моего сына? Из-за своей гордости я медлил, но сейчас в присутствии наших семей я говорю, что признаю Аверел Этельхардсдаттер своей дочерью. Я дам ей приданое и буду относиться так же, как к своим собственным детям.