Ворон
Шрифт:
Неожиданно хоббит почувствовал, как сильные руки, подняли его в воздух, быстро размахнули его — и вот он летит — падает!
Б-бах! — громкий плеск, и, сразу же вслед за тем — темная прохлада и тишина. Какой ужас для любого хоббита — только не для Фалко, — боялись хоббиты воды, за исключением одного романтика Фалко.
Несколько раз он повел руками, и тут вздрогнул — его обвила, поднимающаяся со дна холодная струя — он отдернулся в сторону — его лица коснулось что-то живое. Тут же вспыхнуло воспоминанье — картинка из древней книжки:
Фалко дернулся; однако «щупальце» с силой потащило его.
Теперь уже не важно было, что все это происходило в озерце: воображение нарисовало темную бездну…
Крик Фалко, заключенный в пузыри, скользнул по его лицу и умчался куда-то — из всех сил рванулся хоббит, но тут «щупальце» тоже рванулось и оказалось много его сильнее.
— А-аах! — выдохнул он и, вдруг, оказался на поверхности.
— А-ха-ха! — хохот Туора взметнулся вместе с брызгами, а вот и сам он вынырнул, отдуваясь.
Громко смеялся лесной охотник:
— Ох-хо-хо! Чего это ты испугался?! Чего это ты так задергался? Я тебя на поверхность, а ты — ко дну!
Фалко засопел обиженно:
— Шутник!
Через минуту Фалко уже стоял на берегу и чихал. Туор посмеивался рядом:
— Ну как тебе купанье? Не станешь больше ворчать.
— Ах, ворчать, говоришь?! — усмехнулся, после очередного «АПЧХИ!» Фалко, и, вдруг, сделав стремительный выпад — толкнул Туора — тот не удержался на ногах, и, подняв две волны, грохнулся в воду.
Вылезая, он смеялся:
— Ну, провел ты меня, старина, ну — провел!
— Тихо! Тихо! — приложил к губам палец Фалко. — Хватит же шуметь…
Еще немного поворковало встревоженное озерцо, а потом — тишина.
Неуловимо переходящие в небеса стены еще больше сгустились, придвинулись, а каемки на высоких облаках сияли уже совсем не так ярко, как прежде. Сами небеса стали густо голубыми, и поднялась там одинокая звезда.
— А — ты на комету смотришь? — зашептал Фалко.
— Да — в ясные ночи- выйдешь на двор, залюбуешься. — отвечал Туор, который перевязывал оленя, чтобы закрепить его потом у себя на спине.
— Туман уляжется. Ночь будет ясной, вновь мы увидим ее. — шептал Фалко. — А Бродо-звездочет предсказал ее появление еще за месяц до того, как иные увидели. Предвещал Бродо, что не к добру та комета…
— Ах, да верьте вы ему больше. Красавица ночная, красная коса — вот и все.
Тут Фалко замер, повел носом, вздохнул:
— Ах, как грибами сейчас запахло… Белыми… — произнес он мечтательно. — Это, должно быть, дед-лесовик прошел — он всегда с грибами дружен — они на его зов всегда сбегаются. Вот бы и к нам пригласил… хотя — у меня в кладовой запасы достаточные.
— Да, да — уж такие вы, хоббиты, охотники до грибов.
А Фалко, до времени забывши про грибы, опять говорил про комету:
— Так, конечно, оно так… Все говорят — комета и комета — хотя и смотрят на хвост ее в предрассветный час, он бардовым, как кровь, становится. Однако, на увещания старины Бродо говорят: «Какая еще такая беда? Отродясь никакой беды у нас не было». Понимаешь, Туор — большей беды, чем засуха, они и представить себе не могут… А вот недавно на северной нашей окраине видели трех драконов! Огромные, словно горы, а полетели на запад.
— На что этому Бродо возразили, что драконам никакого дела нет до Холмищ?
— Да…
— И правильно!
— Тиши ты.
— Ладно, ладно. — примирительно махнул рукою Туор. — Приглашаю тебя сегодня, в гости. Марвен — ты сам знаешь — со дня на день пополнение должна принести. Кто-то будет — мальчик иль девочка?.. Ну так вот — я и не хуже ее научился готовить: так что пальчики оближешь. И грибы твои любимые будут. Белые. Ты как — жареные или вареные?
— Жаренные…
— Вот и правильно — вареные на слизней похожи.
— Скажешь тоже. Но дело в том…
— И вино у меня отменное. Для такого гостя…
— Да выслушай ты меня, наконец — у меня самого гость. Вот не знаю только — проснулся ли он. Утром у меня появился и весь день прохрапел. Сдается, что и сейчас храпит, но обязательно надо проверить.
— Кто ж он?
Фалко не ответил. Он насторожился — задвигались его большие уши. Он кивнул в сторону зарослей, которые приобрели серебристый оттенок.
Теперь и Туор услышал, что в зарослях двигался кто то. Туор по шагам мог отличить любого зверя, и даже птицу, когда она двигалась по земле, но ничего подобного тому, что он слышал теперь — он не знал.
Шажки были очень быстрые — они почти сливались, будто шел не один, а несколько. Вот, с пронзительным криком, вылетела из кустов встревоженная птица.
А в следующий миг, Фалко схватил Туора за руку, выкрикнул:
— Смотри!
Там, где серебро зарослей таило глубокие черные тени, появились три кроваво-красных блюдца — затем раздалось злобное шипенье.
— Туор, ты знаешь, что это? — как ребенок теребил Туора за руку Фалко.
— Нет, нет. — выдохнул испуганный не меньше хоббита, охотник. — Отродясь такого не видывал. Вот что — кто бы это не был — мне он не нравится. И лучше бы он убирался подобру-поздорову, а то я стрелы не пожалею — а стрелы мои промаха не знают.
Туор выхватил лук, натянул тетиву.
Шипенье переросло в яростный вой, чем-то сродни волчьему, но только более верещащий. Затем кусты вздрогнули, и большое тело, ломая ветви, отступило…
Туор, не убирая лука, замер — вглядываясь, вслушиваясь.
И вновь раздалось шипенье: теперь на некотором отдалении — там же отчаянно выкрикнула птица; и крик этот резко оборвался.
— Оно было голодно и почувствовало запах оленьей крови. — напряженно шептал Фалко.
Они подождали еще немного и тогда Туор расслабил лук, и стал поднимать оленя, проговорил: