Ворон
Шрифт:
Толпа загудела сильнее прежнего, и тут произошло то, что подействовало лучше всяких доводов: за призрачной дымкой, над самыми высокими холмами поднялась стена тьмы; по величавым изгибам ее вспыхнули молнии; и, чрез какое-то время, долетели глухим и мрачным ударом — в котором слышался голос — словно некий властелин прокричал своим войскам: «Вперед!»
Все это еще бы ничего, да тут распахнул свои злобные глаза орк, и издал вопль, на который, со стороны Ясного бора, пришел ответ — ядовитое шипение…
— Может в Холмах спрятаться? — совсем неуверенно спросил кто-то.
Эллиор
Эльф предложил выступать прямо теперь, так как хоббиты могли потерять много времени, начиная собирать, кажущиеся им необходимыми вещи — однако, это было встречено столь дружным негодованием, что ему пришлось уступить, хоть и чувствовал он, что это только к беде приведет.
Хоббиты, стали разбегаться к своим холмам.
— Да и так они хоть сейчас напасть могут! — говорил Глони — рассматривая свой топор, на котором еще дымилась черная кровь, оставшаяся от перерубленного щупальца.
Эллиор обратился говорил решительным, сухим голосом:
— Феангор (так представился энт), займет оборону с востока; Мьер, ты присматривай за холмами с севера; ну а я, вместе с Глони, и Хэмом — от Охранной башни.
— Да, да! — вскричал Хэм. — Конечно! Я чувствую: мы найдем там Фалко!.. А что будете делать с орком?
Орк пытался вырваться от Эллиора, и в нем перемешивались два чувства — ненависть и страх.
Гном фыркнул:
— Конечно, голову ему снести, что же еще с ненавистным племенем делать?
— Нет, нет, что вы. — изумился такой жестокости Хэм.
— Ты еще, видно, мало орков знаешь! — гневливо сверкнул глазами Глони.
— Нет, я прошу вас — не надо! — взмолился Хэм. — Это… это мерзостно. Пускай он бежит. Ну, что вам один орк? Пожалуйста, не надо этого убийства…
— Ладно, если ты просишь… — вздохнул эльф, и отбросил орка в сторону.
Тот вскочил на свои кривые ноги, и с нежданной для такого грузного тела скоростью бросился в сторону леса…
Холм Рытниксов бушевал, как растревоженный улей. Хоббиты выкатывали какие-то тележки, забрасывали из многочисленных окошек всякую утварь. Некоторые телеги уже были заполнены до верху, а из погребов выезжали все новые, и все понимали, что конца края этому не будет, а, все-таки, не могли остановится..
Эллиор подъехал к одной еще не заполненной телеге и, повелел:
— Поезжайте к холму Брэнди-звездочета. Все его книги мы убрали в мешки — вы их все до единого, сложите в эту телегу.
— Нам каждая телега дорога! — возмутились Рытниксы.
— Вы спасаете посуду? Кадки с вареньем? Этого вы и так увозите в достатке, а вот самое ясное сокровище хотите оставить пламени. За эти книги вы будете вознаграждены — потом. Ступайте, и не забудьте не только мешки, но и Брэнди!
Сказано это было таким властным, что хоббиты и не возражали больше — погнали эту телегу к холму старого звездочета.
— Теперь к сторожевой башне! — нетерпеливо выкрикнул Хэм.
Однако, этому не суждено было осуществиться: в душном сумраке, мелькнула черная тень — вот исчезла, точно растворилась — вот вновь появилась, но совсем близко.
— Отступайте все! — вскричал Эллиор. — Пауки здесь!
Тут раздалось шипенье — оно словно выпрыгнуло из марева, а вот и сам его обладатель: острыми гранями взметнулись его ноги, черная громада тела метнулась в овраг, долгие годы таившем негромкое журчание ручейка, а теперь разом ставшим враждебным, полным затаившейся злобы.
Глони, поудобнее перехватил топор и, для пробы, несколько раз тяжело рассек его тяжелым лезвием воздух, крикнул.
— Это, Хэм, все твой орк! Он же в ту сторону побежал — вот и дождались!..
Эльф выхватил лук, натянул тетиву — серебристая стрела готова была сорваться, только враг покажется из овражка. Хэм, чувствуя, что на седле от только мешается, выхватил из-за пояса Эллиора кинжал, который для хоббита был что меч — лезвие его изливало златистый свет солнца, должный приводить врагов в ужас, и спрыгнул на землю.
Раздалось шипенье столь ядовитое шипенья, что Рытниксы, да и хоббиты из соседних холмов, распрощались с тем имуществом, которое не успели нагрузить, и попрыгали в оставшиеся телеги. Взвились поводья, со всех сторон послышалось: «НО!». Пони охотно исполняли эту команду. Те хоббиты, которым не хватило места в телегах, бежали рядом, ухватившись за поручни…
Еще две тени метнулись с севера-востока, и одновременно, первый паук вылетел из овражка. Стрела Эллиора попала точно в его глаз, пробила его, полностью скрылась в недрах чудища. Но оно было очень живучим: стремительно перебирая лапами — перескочило несколько десятков метров — Сполох отскочил в сторону, и Хэм оказался один на один с этим созданием.
У паука оставалось еще несколько глаз, однако они ничего не видели — эльфийская стрела жгла его изнутри — он был смертельно ранен — лапы в жажде разорвать перед смертью как можно больше, секли воздух. Один из этих ударов пришелся Хэму в левое плечо — он, почувствовав, что смерть как никогда близка, выставил вперед сияющим эльфийский клинок — во что-то попал — ударила зловонье. Паука передернуло, он стал заваливаться, но при этом, саблевидный его коготь, остался в Хэмовом плече, и даже разодрал его больше.
Где-то над ухом, и в тоже время, очень далеко, словно из другого мира, раздался крик Глони: «Казад!» — и топор, гневно просвистев, отсек паучью лапу. Гном стал вырывать из плеча Хэма застрявший коготь.
Как же темно стало: Хэм повалился на землю и чувствовал, будто земля закрывается над его лицом, и все возрастает давящая на грудь тяжесть…
Но вот, в подступающем мраке, разгорелся свет солнца, протянулся к хоббиту — то голос Эллиора, ясной силой своей заставил его очнуться.
К раненому плечу прикоснулось что-то. Тепло разбежалось по жилам, и он вновь мог видеть все так же отчетливо, как и прежде. Это эльф достал из кармана лист, от которого воздух посвежел и отпрянуло паучье зловонье и приложил к Хэмовой ране. В это время, рядом проезжала последняя из Рытниковских повозок — пони скакали галопом, а сидевшие в ней хоббиты, с ужасом взирали на поверженного паука.