Ворон
Шрифт:
— Беду ждите оттуда. — молвил Брэнди, и указал в туманные горы.
— А вы то откуда знаете? — шепотом спросил Фалко (молодой хоббит ясно представил себе, как эти серебристые стены, вдруг раскроются и выпустят из себя рычащие полчища тьмы).
Звездочету шел уже пятнадцатый десяток, а это и по хоббитским понятиям — глубокая старость. Лицо его глубоко было изрезано морщинами, напоминало сморщившийся яблок; но ясные, добрые и мудрые глаза каким-то образом оставляли юношескую живость:
— Не важно, откуда я это знаю, но скажите, эльф, лицом молодой, но проживший
И тут лицо старого хоббита омрачилось тревогой, болью.
— Да, вы правы. — отвечал Эллиор.
— Что ж. Хорошо, значит, то, что я стал укладывать свои книги месяц назад. Так, ящик за ящиком — но многое ли с меня спросишь? Нет — многие книги еще остались неубранными.
— Что ж вы меня то не позвали? — спросил Фалко.
— А ты бы и не стал помогать. Стал бы спрашивать — зачем? Я бы тебе объяснил, а ты бы махнул рукою — не поверил.
Фалко понял, что старый звездочет говорит правильно: ведь, он сначала и сам не хотел верить в то, что рассказывал Глони. Не поверил бы он предсказаньям, но книги бы, все-таки, собрать помог — ведь, старый он совсем, нельзя так утруждаться.
Эллиор кратко рассказал, как обстоят дела, и на это звездочет отвечал:
— Что же, могу сказать, что одного то из них я сегодня уже видел. Вон там. — кивнул он в сторону тумана. — Когда я наблюдал восход Элледила, вслед за яркой звездой, вырвался из тумана дракон, я, даже, видел, как он распахнул пасть, будто намериваясь поглотить кормчего небес; на мгновенье он даже скрылся в черном брюхе, но то лишь иллюзия — Эллендил, даже не ведая о том, продолжал свое восхождение, ну а дракон нырнул обратно. Да такие при этом волны поднял!
— Как далеко? — голос Эллиора звучал очень встревоженным.
— Так верстах в десяти отсюда, к северу.
Эллиор взглянул на восток, где пробилась робкая темно-голубая линия зари, и притушила несколько самых маленьких звезд.
— Нет — сегодня они нападать не станут. Устроят лагерь где-нибудь на западном берегу. Продолжим упаковывать книги.
Брэнди кивнул:
— Пожалуйста. Фалко, там, кстати, все знает, все покажет. А я понаблюдаю за звездами… быть может, в последний раз с этого холма.
— Не говорите так мрачно. — вступился Фалко.
— Разве я сказал что-то мрачное? — удивился Брэнди. — Ну, не теряйте времени — книг то еще много.
Да уж: работы им предстояло немало. Эллион бережно и проворно, аккуратными стопками складывал толстенные рукописи в мешки, и говорил:
— Вот это да — какие богатства, какая мудрость. Некоторые из этих книг, сохранились в единственном экземпляре. Прекрасная библиотека! Эх — развести бы заключенный здесь свет по всему Среднеземью, по всяким королевствам варварским…. Но книги, как и все прекрасное, легко разрушить грубой силой…
Фалко с восторгом слушал мелодичную речь эльфа; и книги в руках, словно сами собой, укладывались в стопки.
И вот за их спинами остались залы, где лежали у опустевших полок ожидающие своего часа мешки. Они вышли навстречу пробуждающемуся дню, который приветствовали первые петухи.
Между холмов, проплывали
Нет — и не верилось, что есть какое-то зло, и, тем более, что оно может придти и изжечь эту красу.
— Смотри!
Фалко одной рукой схватил Эллиора за рукав, серебристого его наряда, и указал на огромную, облакообразную птицу, которая, словно сон, стремительно пролетела над Холмищами к западу.
Хоббит даже помотал головою — может это и впрямь сон?
— О нет — это не сон, — словно читая его мысли, не то говорил, не то пел Эллион. — Нечасто, в наши дни, видели над Среднеземьем эту величественную птицу. В ней дух Майя, а служит она повелителю ветров Манвэ. Только ему, да супруге его — Элберет, известно, какое поручение у великой птицы.
А орел, поднимаясь все выше, стал белым облаком на западном, лазурном небе.
— Как же прекрасен мир! — провожая его взглядом и мечтою, с чувством говорил Фалко. — Как же много в нем неизведанного! И я верю, что никакая тьма не одолеет нас! Мы окружены светом!
Глава 2
Крепость
В тоже самое утро, когда Фалко и Эллиор любовались восходящим светилом и орлом Манвэ — в это же самое время, но на несколько сот верст западнее, там, где сливаются в единый поток две горные реки Седонна и Бруиннен, восходящее светило только коснулось верхних отрогов тумана, который вздымался над этими реками. А туман был высок. Всю ночь он клубился, принимал причудливые образа, а теперь, предчувствуя скорую свою гибель в солнечном свете, приостановился, призадумался. Где-то в его темно-серебристых глубинах, глухо и величественно урчали две горные реки…
Из туманного моря выступали, увенчанными башенками, крепостные стены по которым прохаживались стражники. Их шлемы уже ловили первые солнечные лучи, уже блистали они живым златом.
С южных стен виделось, лежащее над слитыми воедино реками туманное покрывало; с восточных стен, над туманами, можно было различить златящиеся у горизонта шапки Серых гор; с северной же стены видна была выступающая из темного острова леса живая гора — этот древесный исполин — мэллорн до которого было версты две — стройный и прекрасный, расходился широченной кроной, в которой нежно бирюзовой дымкой развесило уже свои лучи солнце, так же там виднелся созданный, казалось, из нежных, белесых туманов дворец — ствол мэллорна излучал мягкий янтарный свет.
Воины прохаживались по стенам по два человека: у каждого добротная, выкованная гномами кольчуга, у каждого и меч в покрытых росписью ножнах; а за спиною — лук, и колчан; воины были все статные, широкоплечие, с густыми, черными волосами. Был среди них один именем Барахир, прохаживался он со своим приятелем Брандиром и вел такую беседу:
— Вон мэллорн эльфийский. Есть ли на свете древо более великое, чем он?
— По мне бы — лучше он раз в десять поменьше стал; а то и смотреть на него страшно — как рухнет на нашу крепость.