Вороньё
Шрифт:
В соседней гостиной фру Лунд и фрекен Майер снова изучали билетики из хлопушек, то и дело прерывая чтение слегка нервическим смехом.
Вильям Аск и Вилли сидели напротив на диване.
— И охота же сюда приходить,— сказал Вилли,— смотреть, как эти воробьи клюют свой сухарь. Если б еще десятка-другая за это перепала, чтобы хотя поужинать согласно своему званию — так и того нет.
Писатель устало улыбнулся.
— Это я вам охотно презентую.— И он вынул из жилетного кармана две ассигнации.
— Вообще говоря, как-то
— Отчего же?
— Да ну, бывает, останешься — так впору лечь да завыть.
Когда Вильям поднял голову и взглянул на него, Вилли добавил — и лицо его вдруг покрылось всеми морщинами, которые должны были его избороздить в последующие тридцать лет:
— Правда! ну что, понимаешь ли, за жизнь?
Статский советник, который сидел целый час в ка-чалке, усердно штудируя «Берлинске», прошел мимо них.
— Почему вы, собственно, ничего не хотите, молодой человек? — спросил он у Вилли.
— А чего же хотите? — ответил Вилли.
— Быть звеном в общественном механизме,— сказал статский советник.— Да, молодой друг мой, но этому-то молодость и противится.
Доктор подошел проститься к фрекен Сайер, все еще сидевшей в обществе фру фон Хан.
— Что-то у нашего советника усталые глаза,— сказала фру.
— Возможно,— ответил статский советник,— однако, фру, глаза еще видят, а уши слышат.
— Прощайте, фрекен Сайер,— и доктор поклонился,— как бы там ни было, берегу и охраняю вас покамест я.
Фру фон Хан на мгновение сильно побледнела, но сказала с чувством:
— Как и многих других, советник.
— Хм,— ответил статский советник, под взглядом которого изжелта-бледное лицо фру сделалось красным,— домашний врач в наши дни — не бог весть какая фигура. Он только и может, что... оградить от самого худшего.
— Да,— сказала фрекен Сайер,— с вами мне хорошо,— и тут она улыбнулась,— если бы вдруг случилась в вас нужда.
Фру фон Хан, резко повернув голову, взглянула на кузину. Но фрекен Сайер лишь встала с места:
— Прощайте, голубчик советник, прощайте. И спасибо вам, что пришли.
Она проводила его до двери.
Фру фон Хан молниеносно подскочила к господину адвокату Майеру, закончившему свой разговор с коллегой Скоу.
— Ну что,— сказала она и усмехнулась каким-то пересохшим смешком,— получили вы опеку?
И, не дожидаясь ответа, она воротилась к фрекен Сайер:
— Как, должно быть, чудесно, когда можешь держать такого домашнего врача! Все же домашний врач придает дому особый отпечаток.
— Да, милая Тереза,— ответила фрекен Сайер,— с доктором как-то спокойнее.
Лакей доложил, что подан экипаж господина адвоката Скоу, и фру Эмма Лунд сказала фру Белле:
— Белла, дорогая, нельзя ли и мне с вами... все-таки сколько-нибудь проеду.
— Эмма, дорогая, ну конечно, с удовольствием,— ответила Белла и хотела проститься с Вильямом Аском и Вилли.
— Мы тоже пойдем,— сказал Вилли,— кажется, птички прячут наконец-то голову под крыло.
Скоу, Вилли и Аск вышли в прихожую, где лакей адвоката, одетый в-доху, набросил на плечи фру матовочерное вечернее манто.
Фру Лунд тоже вышла и облачилась в свою жакетку, а господин Скоу, обернувшись, спросил:
— Вы готовы, мадам?
Общество двинулось вниз по лестнице, фру Белла и Вильям впереди всех.
Когда они спустились на один марш ниже других, фру Белла сказала:
— И все же, мой друг, ужаснее всего вечное продолжение.
— О чем вы? — спросил Аск.
Фру Белла чуть помедлила, прежде чем ответить:
— Завтра снова званый обед — у нас. Деловые знакомства моего мужа.
— Да,— сказал Вильям,— нынче ведь стали приправлять дела обильным угощением.
— По крайней мере, некоторые дела,— сказала фру Белла.
Все спустились вниз, и фру Лунд первой взобралась в ожидавшую хозяев коляску.
— Я, пожалуй, прогуляюсь с Аском,— сказал господин Скоу, когда его супруга тоже села. И, обращаясь к лакею, добавил: — Меня можете не ждать, Ханс.
Фру Белла молча укуталась в матово-черное манто, как в погребальный покров.
— Доброй ночи,— сказала она, склонив голову.
Коляска уехала.
Вилли был уже на улице и успел вскочить в электрический трамвай как раз в тот момент, когда господин Скоу и Аск вышли на троттуар.
В желтом свете отчетливо видна была фигура Вилли.
— Собою он хорош,— сказал господин Скоу.
— Да, это освещение ему к лицу,— ответил Вильям, провожая его глазами.
Стоя в вагоне, Вилли обернулся и вдруг увидел господина Лауритцена, на котором был шейный платок из черного муара.
— Это вы, Лауритцен,— сказал Вилли,— значит, нам с вами по пути?
— Выходит, что так, господин Хаух,— ответил Лауритцен, приветствуя Вилли.
Адвокат Скоу и Вильям Аск какое-то время шли по улице в молчании.
Затем Скоу произнес, слегка отдуваясь:
— Хорошо пройтись по свежему воздуху. Ей-богу, друг мой, иной раз голова кругом идет в наши дни.
— Охотно верю,— ответил Аск,— и то сказать, легко ли — целый город перестроить... путем спекуляций.
— Переделать заново целиком и полностью, хотели вы сказать,— поправил Скоу.
Он опять шел молча некоторое время.
— Кстати, вам известно,— сказал он затем,— что я тоже занимался сочинительством? Как же, я выпустил сборник новелл, когда мне было двадцать три года, под псевдонимом. А теперь я сочиняю проспекты. Н-да,— добавил он немного погодя,— у нас, пожалуй, вообще многовато развелось сочинителей — в деловом мире тоже. Как говорится, в малые печи сажаем большие хлебы,— продолжал он, помолчав.— Чересчур много слетелось клевать от одного и того же капитала — и рвать когтями один и тот же город.