Ворону не к лицу кимоно
Шрифт:
– Пожалуйста. Давай сходим туда. Пожалуйста!
Сиратама чуть не плакала, и Кадзуми заколебался:
– Но ведь…
– Пожалуйста! – Сиратама молитвенно сложила руки. – Если ты мне сейчас откажешь, я ведь никогда в жизни не смогу увидеть твои цветы. Я без сожаления покину Северный дом, но, если не увижу твои цветы, это всегда будет мучить меня. А вот после того, как я их увижу… – Ее губы задрожали. – После этого я больше никогда не буду с тобой встречаться. Ни разу.
Глаза Кадзуми стали шире, будто эти слова пронзили ему сердце. Он весь как-то обмяк, вся сосредоточенность
– Правда? Что ж, тогда отведу вас, – мягко произнес Кадзуми. – Я приду за вами завтра утром, примерно за полчаса до рассвета. Ждите меня.
На следующее утро Сиратама, прождавшая Кадзуми всю ночь не смыкая глаз, соскочила с постели, удостоверившись, что под перилами находится какая-то невероятно огромная тень.
– Кадзуми? Это ты?
– Да, госпожа, – приглушенным голосом ответил он, и Сиратама тихонько выскользнула из комнаты.
Кадзуми прикрепил на спину большую корзину – такую, что туда как раз поместился бы человек. Видимо, тень отбрасывала как раз эта корзина. Она была сплетена из лозы глицинии, выглядела жесткой и крепкой, а внутри лежала набитая ватой куртка.
– Прошу, забирайтесь внутрь.
Сиратама сразу сообразила, что от нее требуется, и молча скользнула внутрь. Кадзуми беззвучно взвалил корзину на спину и тихо, чтобы никто не заметил, пошел прочь. Они проскользнули через двор и, прячась за кустарником, миновали сторожа. На какое-то время они даже затаили дыхание. Выйдя с территории Северного дома, Кадзуми наконец опустил корзину на землю.
– Прошу меня простить, я нашел только корзину для хвороста. Вам не было больно?
Сиратама сразу же покачала головой:
– Нет, все хорошо.
В этот предрассветный час воздух освежал и дышать было очень легко. Сиратама, втянув полные легкие холодного воздуха, с силой выдохнула его.
– Дыхание белое!
– И правда!
Они захихикали, и уже нельзя было поверить, что между ними только что царило такое напряжение.
– Сегодня холодно. Закутайтесь как следует в куртку.
Оказывается, на дне их лежало несколько. Кадзуми вытащил одну и заставил Сиратаму ее надеть.
– Спасибо.
– Не за что. Нам надо еще немного пройти, – сказал Кадзуми и снова поднял Сиратаму на спину.
После этого они шли молча, не говоря ни слова, направляясь к полю Кадзуми. Сиратама не переживала по поводу того, что заставила Кадзуми нести ее на спине. Ей было уютно чувствовать тепло его тела через грубо сплетенную корзину и жесткую ткань, и она тихонько опустила веки.
– Госпожа!
Интересно, сколько прошло времени? Сиратама подняла голову, услышав голос Кадзуми:
– Мы на месте?
– Да. Отсюда совсем недалеко, можно дойти пешком. Я поставлю корзину на землю. Оп-па! – С громким возгласом Кадзуми аккуратно опустил корзину с Сиратамой.
Стоя перед босоногой девушкой, Кадзуми вынул мягкие сандалии дзори, которые, похоже, сам сплел из обрезков ткани. Сиратама села на корзину и вытянула ноги, и Кадзуми бережно надел на них обувь.
– Ну же! – Сиратама без колебаний ухватилась за протянутую руку и вскочила.
Она долго просидела в тесной корзине, поэтому конечности затекли, и она двигалась неуверенно. Кадзуми заметил это и не стал ее торопить, а тихонько шагал рядом. Под ногами было неровно, так что Кадзуми, видимо, правильно сделал, принеся ее на себе. Осторожно обходя неустойчивые камни и скользкий мох, Сиратама и Кадзуми направлялись к нужному месту.
Сиратама смотрела только вниз, поэтому не сразу заметила, что вокруг посветлело. Она подняла голову: ветки деревьев над ними разошлись, и они неожиданно вышли на открытое место.
– Ах! – Сиратама не сдержала крик, полный чистого восторга. Она почувствовала, как за ее спиной тихонько улыбнулся Кадзуми.
Перед собой они увидели отлогий склон. Слишком больших деревьев здесь не было, деревья и трава росли свободно, но вместе с тем не мешая друг другу, тихо сосуществуя вместе на этом поле. Начиная от ног Сиратамы, весь склон покрывали низкая трава и растущий в ней кустарник. А на кустах, похоже, распустились цветы. Повесившие свои головки в бледном утреннем свете, они выглядели невыразимо грациозно.
Но когда Сиратама сказала об этом, Кадзуми тихонько засмеялся и покачал головой:
– Я хотел показать вам не это. Вот, сейчас.
Сиратама, с круглыми от удивления глазами, опять повернулась к лугу.
Краешки гор потихоньку светлели от ярких лучей.
Рассвет.
И в лучах утреннего солнца, постепенно осветившего окрестности, Сиратама наконец-то вскрикнула от восхищения.
На деревья, до сих пор тонувшие во тьме, попали яркие утренние лучи – и тут же все преобразилось.
Перед ними было множество белых цветов хаги [18] .
На каждом кончике тоненькой веточки, на каждом из белоснежных цветов сверкала готовая вот-вот стечь вниз росинка. И все они сияли под лучами утреннего солнца.
Изящно изогнувшиеся под тяжестью росы ветви выглядели гораздо утонченнее любых украшений из драгоценных камней, которые ей когда-либо доводилось видеть. Каждая росинка выглядела как идеально отшлифованная бусина. Сверкание нескольких тысяч – нескольких десятков тысяч этих светящихся зернышек, подобных драгоценным камням, покрывало Сиратаму и весь склон перед ней. Казалось даже, что слышен звон лучей внутри капелек.
18
Хаги – леспедеца двуцветная – кустарник с мелкими белыми или розоватыми цветами. Популярный образ в японской поэзии.
Щекам потерявшей дар речи Сиратамы тоже добавила цвета нежная заря. Любуясь постепенно алеющим лицом Сиратамы, Кадзуми счастливо улыбался.
– Вам понравилось?
Сиратама, которая наконец-то смогла отвести взгляд от пейзажа перед глазами, засмеялась, словно заплакала:
– Да, очень. Твой сад – самый прекрасный в нашем мире.
Кадзуми, услышав эти лишенные вычурности слова, беззвучно опустился перед Сиратамой на колени.
– Госпожа.
От этого нежного голоса Сиратама моргнула, а Кадзуми, взяв ее руки в свои, посмотрел ей прямо в глаза: