Вороны Вероники
Шрифт:
Альдо прикрыл глаза. Ему такое было не по вкусу. Он и сам был когда-то пленником, и потому не выносил, когда ограничивалась чья-либо свобода. Это была единственная причина, по которой Альдо подписал письмо в поддержку Джанлу после его последнего опасного памфлета. Птицы не должны сидеть в клетках. Но Бианке Понти-Вале придется это испытать.
Обычно он предпочитал писать с натуры, но от одной мысли, что придется связать женщину, его мутило. И все же, требовалось зарисовать это: скрюченная, окутанная веревками, с бедрами, разведенными и прижатыми к животу, подвешенная так, чтобы мужчина с огромным фаллосом…
За
Невинная, свежая его юная жена смотрела, прижимая руку ко рту и пожирая рисунок глазами. Непонятно было, ужас у нее вызывает изображенная сцена или волнение. На девушке была тонкая, соблазнительная сорочка и парчовый халат, и Альдо похвалил себя. Глаз не подвел его, вещи сидят идеально.
– Что вам нужно, синьора?
– Альдо потянулся за ножом и принялся очинять карандаш.
– Я… - Дженевра сглотнула. Взгляд ее метнулся опять к рисунку.
– Вы… вы собираетесь… исполнять супружеский долг?
Альдо хмыкнул. Как легко с ней все выходит. Еще пара дней, и юная, невинная, но такая чувственная Дженевра будет вожделеть его, утратив рассудок. А за ненавистью дело не станет. Он, конечно, не граф Понти, но и его любить особо не за что.
– Нет, синьора, - Альдо тронул пальцем кончик карандаша, проверяя остроту.
– Не собираюсь.
– Не собираетесь?
– переспросила Дженевра, и непонятно, чего больше было в ее голосе: разочарования или облегчения.
– Увы, синьора, у меня работа, - и он кивнул на рисунки.
Дженевра скривилась от отвращения.
– Это мерзко.
– Некоторым синьорам нравится вешать подобное в своей спальне. А некоторым — связывать женщин.
– То есть, - Дженевра нагнулась и подняла разбросанные эскизы, - это вопрос вкуса?
– Именно.
Альдо вернулся к работе, внутренне досадуя. Когда речь шла о по-настоящему важных заказах, зрители его раздражали. Но пусть Дженевра посмотрит некоторое время на рисунки, а потом Альдо передаст ей книгу Джанлу о знаменитых любовниках прошлого. Базиле Мондо выполнил для нее две дюжины весьма пикантных, волнительных и реалистичных иллюстраций.
– Все эти картины ваши, синьор?
– Я работаю, - буркнул Альдо.
– Извините меня.
Шелест ткани за спиной отвлекал и раздражал, и все никак не удавалось поймать нужное выражение лица. Будет ли это паника? Страх и боль? Или путы и беспомощность принесут наслаждение?
– Зачем вы женились на мне?
Альдо бросил взгляд через плечо. Еще слово, он встанет, перебросит девчонку через плечо и вышвырнет из мастерской. Или, подумалось, повалит на постель и овладеет ей.
Нет. Рано.
– Я дорого обошлась вам, - продолжила Дженевра.
– Но вы меня не хотите. Вы…
Она осеклась. Должно быть, побоялась выдавать, что подглядывала минувшей ночью. И славно. Значит, она придет еще раз, и Альдо будет, что показать ей. Он поднялся, отложил карандаш, взял Дженевру за теплую руку и подвел к двери.
– Идите спать, синьора. У меня важная работа.
И, заперев за молодой женой дверь, Альдо вернулся к рисунку.
* * *
Утром Дженевру пришел будить не Бригелла, а хорошенькая девушка. Ее румяное, веснушчатое лицо было лишено пудры и иных красок, а золотистые волосы
– Смеральдина, синьора, - девица присела в реверансе.
– Я приготовила воду для умывания. И, синьора, вы желаете с утра кофе или горячий шоколад?
– Вон!
– Синьора?
– на лице девицы появилось удивление.
– Вон!
– Дженевра запустила в нее одной из подушек, и девица скрылась за дверью.
Плакать хотелось от досады. Дженевра никогда не стремилась замуж, но полагала, если уж такое случится, брак ее будет обыкновенным. Она будет покорна мужу, возможно, найдет в ночах с ним удовольствие — Джованне ведь соитие явно нравилось; она родит детей. Накануне свадьбы она смирилась, что придется отдаться Альдо Ланти. Она не ожидала только одного — пренебрежения. Альдо Ланти предпочел ей работу? Ладно. Для большинства мужчин дело стоит на первом месте, а художники и вовсе — сумасшедшие. Но в первую же ночь — их брачную ночь!
– он предпочел общество куртизанок! И это было оскорбительно.
А может… это только что пришло Дженевре в голову. Может быть, Ланти женился на ней из-за проигранного спора? В Сидонье, случается, называют совершенно безумные фанты. Тогда понятно, отчего Ланти не хочет ее. Но в таком случае, пусть брак их будет лишь формальностью, и Дженевра, зная это, будет спать спокойно.
Дженевра оделась, не прибегая к помощи «служанки», заплела простую косу и поспешила наверх, в мастерскую. Непременно нужно прояснить все сейчас и перестать бояться и тревожиться. Уже поднявшись наверх, Дженевра подумала, что дверь может быть заперта, но она оказалась открыта. Должно быть, Бригелла принес поднос с завтраком, и он стоял теперь на столе. Или, кольнуло, это была служанка. Дженевра на мгновение представила, как Ланти тискает эту девицу, а может, овладевает ею по-быстрому, и тряхнула головой. Прочь! Прочь эти мысли! Это все те мерзкие рисунки накануне.
Дженевра перешагнула порог.
Потолок был стеклянный, и комнату заливал яркий солнечный свет, преображая предметы. Виноградины на тарелке казались драгоценными камнями, а шелк сиял чистым золотом. Только Альдо Ланти был прежний. Он стоял перед мольбертом — две кисти зажаты в руке, третья в зубах — и разглядывал работу. Потом выплюнул кисть на ладонь и проворчал:
– Ужасно. Бригелла!
Он обернулся, и Дженевра смутилась, почувствовав себя нарушительницей.
– А, синьора, это вы. Подайте мне орпименто. Там, рядом с вами.
Дженевра замерла, озадаченная, оглядываясь.
– Желтая краска, - пояснил Ланти.
Только теперь Дженевра обратила внимание на второй стол. Он пребывал в изрядном беспорядке, там грудились хаотично плошки с цветным содержимым и баночки с порошками. После залитого солнцем винограда, после хрустального графина с вином, бросающего во все стороны рубиновые блики, они казались такими заурядными, такими невзрачными.
Орпименто. Желтая краска. Дженевра протянула руку к искомой плошке, и вдруг пальцы стиснули крепко, почти до боли ее запястье. Дыхание обожгло щеку и ухо.