Воронья Кость
Шрифт:
— Несомненно, перед вами девственница. Это пленница — принцесса из далёких от Хазарского моря земель, а стыдливость доказывает, что её никогда не касалась мужская рука.
Подобным враньём впору гордиться, подумал Орм. Наверняка её обрюхатил какой-нибудь деревенщина с мозолистыми ручищами, и она, по меньшей мере, уже однажды рожала, а ещё она такая же принцесса, как и Финн. И привезли её совсем не из далёких стран за Хазарским морем. Понятно, что ей приказано не открывать рта, а иначе не поздоровится, ведь любой, кто купит эту принцессу, очень удивится, как много она знает славянских слов.
Торговец запустил толстые пальцы, увенчанные ярко сияющими кольцами, в густые тёмные волосы женщины. В толпе, состоящей в основном из арабов и евреев, вечных соперников во всём, что касается купли-продажи, нетерпеливо зашевелились.
— Этот невероятный оттенок ночи — естественный цвет её волос, — сказал он, а затем, грубо схватив её за подбородок, вздёрнул его вверх. — И это никакая не краска для волос.
Он повернулся и похотливо взглянул, поглаживая ладонью её обнажённую, подрагивающую талию.
— Эти изысканные белые изгибы говорят сами за себя. Какая утончённая драгоценность, достойная любого бека, ярла или шейха. Только по чистой случайности, и из-за своего затруднительного финансового положения, я предлагаю вам это редчайшей красоты создание, ведь я берёг её для самого басилевса из Великого города. И теперь, предлагая её вам, я вырываю из груди сердце.
— Рано или поздно кто-нибудь обязательно так и сделает, если этот работорговец будет продолжать врать в том же духе, — прошептал Финн чуть слышно. Орм согласился, — но пусть это случится после того, как торговец расскажет, где они могут найти Такуба с братом в этом вонючем базарном хазарском городе.
Тмутаракань — всё, что осталось у хазар, после того, как киевский князь Святослав разбил их. Однажды это место принадлежало Великому городу, и возможно будет принадлежать снова, если киевляне не приберут его к рукам прежде, а пока этот город на Чёрном море представлял собой фурункул с гноем, заполненный кланяющимися торгашами и лихими людьми, которые не прочь заработать. Некоторые дома выстроены из кирпича и покрыты черепичными крышами, большинство из дерева, — но в самый разгар летней жары почти все хазары жили в шатрах, которые, словно яркие ядовитые грибы, вырастали на каждом свободном клочке земли.
Этот гнилой город раздражал всем, а особенно — дрянной выпивкой, даже еще более дрянными женщинами и мужчинами, готовыми на всё ради денег, и даже порой говорящих правду. На этот раз, сияния брошенной полновесной серебряной монеты хватило, чтобы осветить работорговцу белый день и указать им верное направление. Они ушли, чувствуя взгляд рабыни-славянки, она с мольбой смотрела на них, словно голодная собака.
Место, где Такуб содержал рабов, представляло собой квадрат, огороженный заострённым частоколом. Входом служило круглое отверстие, искусно выпиленное в брёвнах. В верхнем полукруге, остриями вниз, были закреплены колья, перекрывающие вход. Тому, кто хотел бы войти, пришлось бы протискивался между ними, далее виднелся второй ряд кольев, с почерневшими остриями, будто бы покрытыми старой краской. Всё сооружение напоминало зубастую пасть, готовую поглотить любого, кто входил туда; постройка создавала такое гнетущее впечатление, что для охраны хватало пары скучающих стражей, которые расслабленно сидели, прислонившись к стене.
— Дай-ка, я угадаю, — произнёс Финн, приближаясь к ним прогулочным шагом, — туда можно зайти, а вот обратно самому выйти уже не получится. Так?
Стражи в ответ лишь взглянули на него неподвижными, словно валуны, глазами; пара взмокших от жары воинов в кожаных доспехах, в руках копья, на поясе длинные ножи. Если у них и было какое-то чувство юмора, то оно было надёжно закрыто в сундук, который хранился глубоко в погребе.
— Если ты продаёшь или покупаешь, — сказал один после долгой паузы, наполненной пронзительными криками лавочников, — ты можешь войти и выйти, когда вздумается. А если тебя покупают или продают, то ты никогда не выйдешь за эти ворота, только войдешь.
— Кто ты такой? — спросил другой, оглядывая Финна с головы до пят. В его грубом голосе явно сквозила неприязнь.
— Передай Такубу, что Орм Торговец, известный как Убийца Медведя здесь. Скажи ему что Обетное Братство у его ворот, — ответил Финн.
Охранники тупо уставились на них, один страж прищурил глаза и оглядел пару незнакомцев с головы до пят. Первый — северянин с выпяченной челюстью, чёрная с проседью борода заплетена в косу и увенчана серебряными кольцами, жёсткие глаза, на поясе меч в изношенных ножнах с потёртой рукоятью. Второй, — моложе на несколько лет, на руке не хватает пальцев, шрам пересекает лоб, в уголках глаз морщинки, говорящие о том, что этот человек повидал в жизни таких ужасов, которые видели немногие.
Охранник ухмыльнулся, так как незнакомцы скорее походили на оборванцев.
— Ты вообще когда-нибудь слыхал об Обетном Братстве? — спросил его Финн, вздёрнув подбородок.
— Да, — ответил страж. — Убийцы драконов и ведьм, что-то в этом роде, я слышал, как эти небылицы рассказывают детям.
— Если вы нашли всё серебро мира, — провоцировал второй, — то похоже, вы больше припрятали, чем оставили себе.
— С таким носом как у тебя, я не стал бы шутить, — ответил ему Финн, искоса взглянув на него, подходя ближе.
Страж поднял бровь, и на всякий случай потрогал свой нос, а затем нахмурился.
— А что не так с моим носом? — заявил он.
Финн ударил правой. Брызнула кровь, страж с воплем отлетел назад, и подняв облако пыли, несколько раз перекатился и застонал. Второй, застигнутый врасплох, разом попытался схватить копьё и попятиться, но уронил своё оружие. Человек с окровавленным носом вопил и стонал; Орм мог бы ему посочувствовать, потому что сам не раз испытывал подобную боль ранее, и вспомнил каково это.
Вопли оказались не напрасны, появились воины, ведомые человеком с мечом в руке, что показывало его более высокое положение. Прежде чем началась заварушка, Орм сообщил ему, кто они такие. Капитан взглянул на обезоруженную стражу у ворот, — один из них сидел на земле, истекая кровью, и лишь затем обратил внимание на Орма.
— Подбери копьё, — приказал он второму охраннику, скорчив гримасу, которая пророчила ему наказание за провинность.
— Подождите здесь, — сказал он Орму довольно вежливо и повернулся, чтобы отправиться на поиски Такуба. А затем обернулся, и произнёс почти извиняющимся тоном.