Ворошилов
Шрифт:
Металлургический завод Донецко-Юрьевского металлургического общества основан в 1895 году банкиром, промышленником и землевладельцем, купцом первой гильдии Алексеем Кирилловичем Алчевским совместно с Балтазаром Балтазаровичем Герберцем, горным инженером и предпринимателем, членом правления Товарищества русско-французских заводов «Проводник». Руководил проектированием и строительством завода инженер Аполлон Фёдорович Мевиус, ставший в возрасте семидесяти пяти лет его первым директором.
Алчевский не рассчитывал на получение казённых заказов. Как поборник свободной частной инициативы, он убеждал своих компаньонов, прежде всего Герберца, строить завод исключительно для потребностей рынка в чугуне и сортовом железе, с тем чтобы не зависеть от тех или иных случайностей, скажем, отказа государства от закупки продукции, и базироваться только на прочном фундаменте частного спроса.
На строительство прибыла группа специалистов из Германии, одновременно стало поступать закупленное за границей оборудование. Квалифицированных рабочих приглашали с Юзовского, Александровского (город Екатеринослав [24] ), Дружковского и других металлургических заводов. Сюда потянулись безземельные и разорившиеся крестьяне не только украинских губерний — Екатеринославской, Полтавской, Черниговской, но и артели из Воронежской, Костромской, Курской, Орловской, Рязанской, Минской, Могилёвской и других губерний России и Белоруссии. Они размещались в Васильевке и на хуторе Должик. Жилья было крайне мало, поэтому близ села и хутора для приезжающих рабочих спешно строились ряды деревянных бараков и казарм, названные Старой колонией.
24
Ныне — Днепропетровск, Украина.
Поодаль вырастали каменные кварталы (Административная колония) для семей руководящего персонала, преимущественно иностранцев. Со временем богатые кварталы были объединены в поселение, получившее наименование Новая колония.
Подлинным днём рождения завода стало 26 мая 1896 года, когда в праздничной обстановке после торжественных речей, молебна и освящения была задута первая доменная печь. В том же году ввели в строй вторую домну и первую мартеновскую печь. К концу года завод выплавил 1 миллион 925 тысяч пудов чугуна и 518,5 тысячи пудов стали, а в 1897 году уже 4 миллиона 856 тысяч пудов чугуна и более 738 тысяч пудов стали. В 1898 году на заводе действовали уже три доменные и две мартеновские печи, один за другим были пущены сортовые прокатные станы — 300, 500, 800. Завод превратился в производство с полным металлургическим циклом.
К 1900 году на предприятии трудилось 3,2 тысячи человек. Завод производил чугун всех сортов, ферромарганец, ферросилиций, различные чугунные отливки, фасонное литьё; круглое, квадратное, полосовое, шинное и обручное железо, шаблонное железо для оковки колёс, оси экипажные; листовое и кровельное железо, железо для жнеек, грядильное и лемешное железо для плугов, двутавровые балки, швеллеры, прокатанную болванку и т. д.
Первые годы существования Донецко-Юрьевского завода совпали с периодом промышленного подъёма. В начале XX века все крупные металлургические заводы Донбасса принадлежали иностранным акционерным обществам. Исключение составлял только завод ДЮМО. Ему было трудно противостоять крупным западным корпорациям, он не выдерживал конкуренции с ними. Это привело в период разразившегося в 1900 году острого кризиса к разорению банкира Алчевского. Весной 1901 года Алчевский приехал в Петербург просить у правительства кредит, чтобы избежать банкротства завода. В кредите ему было оказано. Отчаявшись, он 7 мая бросился под поезд на Царскосельском вокзале. Обесценившиеся после гибели Алчевского акции ДЮМО сосредоточились в руках франко-бельгийских компаний [25] .
25
См.: Ямковой А. А., Куксина Е. А., Плетенцов Г. А. Путь длиной в 100 лет: Очерки истории Алчевского металлургического комбината. Луганск: Свплиця, 1996.
К. Е. Ворошилов вспоминал, что обязанности курьера-рассыльного были довольно просты. Он должен был разносить по цехам приказы и распоряжения заводоуправления и доставлять оттуда сводки о ходе работы. Это было поначалу. Но вскоре основным его занятием стала ежедневная доставка на почту всякого рода деловых бумаг, подготовленных конторой для рассылки по различным адресам как внутри страны, так и за границу. Одновременно с этим он получал на почте письма, пакеты и посылки, адресованные заводоуправлению и отдельным должностным лицам.
Почтовая служба находилась в восьми километрах от завода в селе Лозовая. Чтобы своевременно доставлять пакеты и письма, Климу дали лошадь по кличке Дуська. Это была молодая шустрая кобыла, которая резво бежала по степной дороге. К верховой езде Ворошилов привык с малолетства. Но в последнее время у него часто появлялись головные боли: это были последствия избиения Клима на Голубовском руднике. Особенно сильно чувствовались боли при быстрой езде, приходилось сдерживать Дуську, а иногда и спешиваться.
Однажды ему стало совсем худо. В полуобморочном состоянии он сполз с кобылы у моста через речку, абы как примотал повод уздечки к столбу и впал в забытье. В тот момент из Лозовой в Васильевку проезжал знакомый извозчик. Увидев беспомощного Клима, он помог ему подняться, усадил в фаэтон, а Дуську привязал сзади экипажа. Солнце палило очень сильно, и извозчик поднял кожаный навес. Находясь как бы в полусне, Клим не смог предупредить, что кобылица у него с норовом.
Когда тронулись, Дуська встала на дыбы и обрушилась передними ногами на фаэтон. Клим открыл глаза: около его плеча торчали лошадиные копыта. От неожиданности вскрикнул. Извозчик, резко повернулся: навес смят и пробит, а Дуська застыла в странной позе.
Извозчик успокоил кобылу, убедился, что с Климом всё в порядке, сказал с облегчением:
— Ну, брат, счастливый ты человек, ведь на волосок от смерти был. А если бы конские копыта ударили тебя...
После этого случая Ворошилову дали другую лошадь — старую, степенную...
Ворошилов называет свою курьерскую работу переходной ступенькой от школы к производству. В то же время он по-прежнему был тесно связан с ребятами-подростками, с которыми учился у Семёна Мартыновича Рыжкова, да и с самим учителем и его семьёй. Вместе с тем круг его знакомств расширялся. Появились новые друзья, рабочие Сергей Сараев, Павел Пузанов, Иван Придорожко, Епифан Плуготаренко и другие. Вместе они ходили вечерами на сельские танцы под гармошку, а в субботние или воскресные дни устраивали скромные пирушки на свежем воздухе на берегах прудов. Часто заводили разговоры о положении рабочих, заработках, штрафах, поведении заводских начальников, а также о событиях в стране или за её пределами.
Наряду с Васильевской земской школой открылась новая школа — для детей работников завода ДЮМО и молодых заводчан, желавших получить образование. С помощью Семёна Мартыновича Рыжкова Ворошилов наладил общение с учениками и учителями этой школы. В короткий период педагоги школы вовлекли Клима в свой круг, они снабжали его интересными книгами, помогали лучше понять прочитанное, вели дискуссионные беседы на разные темы. Климент Ефремович в зрелом возрасте так оценит общение с ними: «Всё это не проходило бесследно: я приближался к ним по своему развитию, не стеснялся высказывать собственное мнение, отваживался даже на спор с некоторыми из них» [26] .
26
Ворошилов К. Е. Рассказы о жизни. С. 45.
Работа курьера-рассыльного позволяла Климу детально ознакомиться с заводским и конторским бытом, расширяла его представления о разных гранях производственной и обычной, будничной жизни рабочих. Он видел, в каких невыносимо тяжёлых условиях трудились люди. На заводе почти всё делалось вручную. Рабочий день длился 12 часов. Нестерпимая жара в горячих цехах, сквозняки, антисанитария, отсутствие техники безопасности приводили к массовым заболеваниям, увечьям и гибели металлургов. Пять с лишним тысяч человек (рабочих и членов их семей) обслуживали всего три врача, пять фельдшеров, три акушерки и два аптекаря. 40—50 процентов работников в основных цехах не умели читать и писать, во вспомогательных цехах — и того больше.