Ворошиловский стрелок (Будет немножко больно, Женщина по средам)
Шрифт:
— Так, — произнес капитан, подходя. — Один уже дал показания. Признался во всем и протокол подписал. А ты?
— А что я? — усмехнулся Борис. Его тяжелая налитая фигура, взгляд исподлобья, мощная выстриженная шея, выпирающий живот создавали впечатление непокорности.
— Ты признаешься?
— В чем?
— В изнасиловании. — Капитан, отвечая на вопросы Бориса, начинал терять терпение.
— Не понимаю, о чем вы говорите…
В ответ капитан, не раздумывая, со всего размаха влепил такой мощный удар Борису в
— Нарушаете, гражданин начальник. — Борис сплюнул кровавую жижицу на пол. — Нехорошо.
— А что хорошо?
— Всегда можно договориться по-человечески.
— Так, — протянул капитан. — Что же тебе мешает договариваться с людьми по-человечески?
— Ничто, в общем, не мешает…
— И ты показал, как это делается на практике, да?
— Ну, зачем так, капитан…
— Ха! — крякнул Кошаев. — Новые русские! Молодые, хваткие, решительные… Надежда и опора страны!
— А почему бы и нет? — спросил Борис. И в ответ получил еще один удар.
— Красномордый все на этого валит, — пояснил капитан милиционеру, который стоял радом. — Он у них организатор, вдохновитель и главная ударная сексуальная сила. Вон хряк какой! Брюхо нажрал… составляй протокол. Я вижу, он и в самом деле тянет на главаря.
— Ничего не буду говорить и ничего не подпишу, — сказал Борис.
— Совсем ничего не скажешь? — улыбнулся капитан.
— Совсем.
— И не подпишешь?
— Ничего, — Борис зло глянул на капитана.
— Очень хорошо, — неожиданно согласился Кошаев. — Можешь оставить его в покое. Не надо ничего спрашивать. Никаких вопросов, никаких протоколов. Сунем на сутки в камеру к уголовникам, но им надо сказать, что, дескать, насильник, девочку изуродовал… Они его всю ночь трахать будут во все дырки, которые только смогут обнаружить. Я смотрю, жопа у него прямо бабья… Для уголовничков будет просто подарком, а наутро его передадут в соседнюю камеру, выменяют за пару бутылок водки…
— Вы что это, серьезно? — побледнел Борис.
— И главное — по закону, — с улыбкой ответил капитан, — и по справедливости. Ты должен знать, что чувствовала девочка, когда удовольствие получал. Все, с этим ясно. Пойду посмотрю, как там долговязый вертится на крючке у правосудия.
— Товарищ капитан, — жалобно протянул Борис, только сейчас, видимо, осознав опасность, которая нависла над ним.
— Слушаю, — обернулся Кошаев.
— Ну, разберитесь вы… Нельзя же вот так…
— Как? Ты решил заговорить? Может быть, и протокол подпишешь?
— Ну… Если он будет соответствовать действительности… Почему и не подписать…
— Сейчас сюда доставим девочку, проведем очную ставку, запишем ее показания, запишем твои возражения, если таковые будут, сопоставим с показаниями остальных членов банды…
— Да какой банды, товарищ капитан! — взмолился Борис. — Ну, собрались ребята, ну, шампанского выпили…
— Вот и я о том же! Сейчас шампанское пьют только бандиты и их любовницы!
— Ну, не так уж я и виноват…
— А как ты виноват?
— Посидели, поговорили…
— Девчонку трахали?
— Понимаете…
— Я задал вопрос! — заорал Кошаев. — А ты, мразь поганая, сучий потрох, обязан на него отвечать. Если отвечать не желаешь, то через полчаса будешь в камере. Там о твоей жирной заднице давно мечтают. Человек двадцать в камере… На всех нарах перебываешь.
— Я же не отказываюсь…
— А я задал вопрос. Было?
— Ну… было.
— Все трое?
— Да…
— Кто первый?
— Понимаете…
— Повторяю вопрос… Кто первый?
— Ну… Ребята сказали… Иди ты…
— Кому сказали? — бесконечно терпеливым голосом произнес капитан Кошаев.
— Мне…
— И ты пошел?
— Пришлось…
— Бедный… Как же он страдал! — Кошаев посмотрел по сторонам, призывая милиционеров в свидетели. — Я же сказал — главарь. Так и оказалось. Ты сколько весишь? — неожиданно спросил он у Бориса.
— Что? — не понял тот.
— Повторяю вопрос для идиотов… Твой вес? В килограммах.
— Ну… Восемьдесят семь… Может быть, девяносто…
— Ясно. Центнер. Алексей! — крикнул Кошаев в сторону кухни. А когда из двери выглянул участковый, спросил: — Сколько весит, по-твоему, эта девочка… Потерпевшая?
— Да на сорок пять потянет… С сумкой.
— Представляете картину? — Кошаев снова всех обвел гневным взглядом. — Представляете, что делал на ребенке этот вонючий центнер с яйцами?
— Она, между прочим, была уже… — начал было Борис, но Кошаев не дал ему закончить.
— Заткнись, дерьмо! Там вся простыня в крови! Это что, твоя кровь? Отвечай на вопрос!
— Я же не гинеколог, капитан, — попытался свести все к шутке Борис, но капитан проявил твердость.
— Ты им станешь. Обещаю. Пишите протокол, а потом повезем всех на экспертизу. Они же еще члены не успели отмыть, хряки вонючие.
И Кошаев прошел в спальню, где с некоторой вольностью, забросив ногу на ногу, сидел в низком кресле Игорь и терпеливо, с явной снисходительностью, объяснял старшине, что он ни в чем не виноват, что только стечение странных обстоятельств вынудило его… Не говоря ни слова, Кошаев с силой поддал красивую загорелую ногу Игоря.
— Сидеть прилично! — гаркнул он сознательно громко, сразу ломая тихую задушевную беседу.
— Не понял, — улыбнулся Игорь, но ногу все-таки подтянул поближе к сиденью кресла.
— Сидеть прилично! — снова заорал капитан и изо всей силы поддал вторую ногу Игоря.
— Мне кажется, капитан, — начал Игорь с некоторым вызовом, — что ведете вы себя несколько…
— Что?! — Кошаев приблизился к самому лицу Игоря. — Что тебе кажется, мудак недоделанный? А ну повтори!
— Прежде чем так говорить…