Ворота в никогда
Шрифт:
— Мы заходим в ущелье Данте, господа. Слева по борту вы «видите пик Данте, справа по борту — пик Беатриче. Данте здесь по-прежнему самый заядлый курильщик, а вот Беатриче, похоже, решила завязать… ха-ха-ха.
«Ха-ха-ха, мы несемся по ущелью в пароксизме неконтролируемой радости», — подумал Граймс.
Но едва коммодор увидел панораму, которая разворачивалась перед ними, от раздражения не осталось и следа. Аэробот опустился чуть ниже. Казалось, он почти скользит по дну ущелья, изрытому бесчисленным множеством крошечных кратеров. Почти все они курились, над одними висели плотные облачка, из других сочились лишь тонкие струйки пара. Террасы на крутых склонах горы Данте
— Вы бы справились лучше, Шкипер, — шепнул Вильямс.
Граймс только что достал трубку и собирался набить ее, однако передумал и положил ее обратно в карман.
Аэроботы летели один за другим, идеально выдерживая строй. Трубы Мира, поднимавшиеся справа и слева, понемногу остались позади. Потом вдали растаял еще один окутанный дымом горный массив, а вслед за ним и предгорья — нагромождение скал, истекающих лавой. Дым, пар и пыль временами полностью скрывали удивительный пейзаж. То и дело катера попадали в зоны турбулентности и вздрагивали, как от удара, а однажды даже пришлось отклониться от курса, чтобы избежать встречи с огромным багровым смерчем.
Наконец внизу показалась пустыня. Гигантские разноцветные дюны — всех оттенков от темно-бурого до цвета слоновой кости, через багровый и темно-песочный — испещренные серыми, серебристыми и голубыми прожилками… А за дюнами — равнина, на которой, словно руины разоренного древнего города, возвышались огромные каменные колонны. Ветер и песок создали эти фантастические формы, пылающие сочными, почти грубыми красками.
— Пестрые Пустоши, — объявил Ларвуд, хотя это и так было ясно. — Западный ветер стих, будем приземляться.
— А если ветер подует с востока? — поинтересовалась пожилая леди.
— Тогда Хребет Сатаны уже не будет защищать нас, мадам. Ветер и песок обдерут нас до костей. Видите, как они обработали эти скалы.
Пульсирующий гул инерционного двигателя становился все тише. Аэробот замедлил движение и начал снижаться. Наконец он опустился на площадку, усеянную крупным красным песком — при некотором воображении можно было представить площадь в центре города, которую окружают изъеденные эрозией монолитные строения. Рядом, подняв облако пыли, приземлился второй аэробот, а за ним и третий.
— Добро пожаловать в Дит 17 , — объявил Ларвуд. — Можете покинуть салон и насладиться пейзажем. Респираторы вам не помешают. Не сказал бы, что вам грозит отравление, но будет не слишком приятно, если воздух попадет вам в легкие или в глаза. Держитесь поближе ко мне, не стоит самостоятельно исследовать местные красоты. Можете пособирать сувениры — камешки и тому подобное. Но предупреждаю: ни один из этих монолитов нашей посудине не поднять… Ха-ха-ха.
Пассажиры один за другим появлялись в проеме шлюза и спрыгивали либо сползали на песок, перегоняемый порывами ветра.
17
Адский город — круги с шестого по девятый, окруженные Стигийским болотом. Похоже, с творчеством Данте Клаверинг знаком не понаслышке. (Прим. ред. )
— Ох уж эти восточные ветры, — заметил Вильямс. Сквозь маску респиратора его голос звучал глухо. — В остальном — идеальное место для базы.
— По крайней мере, — отозвался Граймс, — можно будет написать некое подобие рапорта. Конечно, если нас кто-нибудь об этом попросит.
24
День тянулся бесконечно и утомительно. Тяжелый защитный костюм и респиратор — не самая удобная одежда для пешей экскурсии, но Ларвуд объявил, что за день они успеют осмотреть все местные красоты.
Для начала взорам экскурсантов предстала «Венера Милосская» — при некоторой доле воображения в этом базальтовом монолите можно было узнать гигантскую фигуру женщины без рук. Ларвуд отпустил дежурную шутку о привычке грызть ногти. Следующим пунктом экскурсии была «Пизанская Башня» — она действительно «падала», но этим сходство ограничивалось. Далее следовали Великая Пирамида и Сфинкс, который в определенном ракурсе действительно напоминал гигантскую кошку, припавшую к земле. Каким уютным показался салон по возвращении на борт! Тем более что экскурсантов ждали сандвичи и прохладительные напитки — последние пришлись весьма кстати.
После ланча аэроботы перенесли гостей с «Городской площади» Дита на противоположную сторону Пестрых Пустошей. Там экскурсанты могли полюбоваться «Колоссом Иблисским», который стоял в вызывающей позе с широко расставленными ногами, и «Мыслителем». Ларвуд прозрачно намекнул на необходимость справлять естественные потребности, тем более что неподалеку возвышалась еще одна сидящая в раздумье фигура — гора Ольга, а рядом темнела Скала Воплей. Граймс позволил себе вслух заметить, что последние смотрелись бы куда эффектнее среди пустыни, где ничто не отвлекало бы от них внимания, чем навлек на себя всеобщее неодобрение.
Потом они посетили Космодром Дьявола. На этом плоском плато невероятно ровными рядами выстроились образования, которые издали можно было принять за древние космические ракеты. Парк Динозавров, Собор святого Павла, Собор Василия Блаженного, Радужный Мост… Этот список можно было продолжать и продолжать. Туристы тащились за экскурсоводом по сюрреалистическому ландшафту, среди скальных массивов, которые соперничали друг с другом причудливостью форм и кричащей окраской. Ларвуд тоже понемногу выдыхался и острил все реже, хотя и вспомнил об «одном хорошем пинке, который мог бы осчастливить Лорелею».
Усталые, взмокшие в тяжелых костюмах и респираторах, они вернулись к аэроботам, где с облегчением освободились от экипировки. На желтом небе играли неверные всполохи света. Когда катера поднялись в воздух, солнце уже висело над самым горизонтом. Однако было достаточно светло, чтобы полет по Ущелью Данте не составил проблем. Гора Беатриче встретила их настоящим фейерверком, выпустив напоследок огромное кольцо дыма. В последних лучах заходящего солнца аэроботы приближались к восточному побережью Горького моря. Здесь, в устье Реки Слез 18 , ярко белело здание завода по разливу минеральной воды — казалось, кто-то рассыпал по темно-багровому песку пригоршню гальки. Чем ближе, тем яснее становилось, что корпуса представляют собой хорошо знакомые «пузыри». Ларвуд не преминул сообщить, что толщина их стенок, в отличие от гостиницы, увеличена с нескольких миллиметров до нескольких сантиметров, и тем не менее их приходится регулярно подновлять.
18
Строго говоря, в Аду целых четыре реки, которые могут претендовать на такое название: Ахерон, Стикс, Флегон и Коцит. Все они наполнены слезами грешников. (Прим. ред. )