Ворота времени (Повесть и рассказы)

Мишанина Валентина Ивановна

Под самым нашим окном послышалось: "Тпру-у-у!"

Я так и присела у ведра с картошкой. Сначала я увидела его большие пыльные сапоги, потом руку с кнутом.

– Дома кто есть?
– Словно гром раздался в сенях.

Я подняла голову и увидела Шотина всего. Лицо у него как сковородка, темное и сплюснутое, промокшие черные волосы прилипли ко лбу, брови длинные - торчком стоят.

– Язык есть? Спрашиваю, кто дома?
– просверлил он глазами меня.

– Я, я д-дома.
– Почему-то плохо слушался мой язык.

– Вижу, что ты

дома, - одобрительно кивнул он.
– А мать где?

– Она заболела, в город пошла.
– Осмелев, я даже подняла нож, брошенный мамой.

Шотин заметил в чугунке чищеную картошку и нахмурился.

– А это кто почистил?
– Он взял в руки картофелину и покрутил перед моим носом.

– Я-а почистила.

– Ишь какая ты хозяюшка хорошая!
– подивился он.
– Здорово умеешь чистить картошку.
– Но он тут же сердито свел брови и строго спросил: Ночью постель мочишь?

– Не-е-ет, - покачала головой я.

– Постель, значит, не мочишь, сама обеды варишь, ого!
– Брови его разомкнулись, и он улыбнулся.

"Надо же, и большие начальники могут улыбаться, как все!" - удивилась я.

– Пора тебя, мастерица, в поле брать, у нас как раз нет полевой поварихи. А теперь скажи, куда спряталась мама? Я вас обеих прокачу на лошади до самого поля!
– И он начал щелкать кнутовищем по сапогу: хлоп-хлоп...

– В город пошла.

– Я тебе покажу "в город", - досадливо махнул он кнутом и шагнул к двери, распахнул и вошел в избу. Встав на цыпочки, он заглянул на печку, потом под коник. В избе больше спрятаться было негде. Молча он прошел мимо меня прямо в хлев. После хлева останется проверить только чердак. И он, конечно, не отступится. И вдруг у меня мелькнула мысль в голове, Как выручить маму. Я вспомнила, как Вася ловил Федю, когда тот собирался стащить с чердака яйца. Тот эти яйца менял в магазине на деньги и ходил на них в кино. Вот Вася и придумал - сунет под концы лестницы по маленькому кусочку сырой картошки, и как только Федя ступит на вторую ступеньку, лестница начинает скользить, верхний конец затарахтит по бревнам стены. Воришке доставалось...

Я быстренько отрезала пару кусочков картошки и сначала сунула под одну жердь, потом под вторую. Не успела отойти от лестницы, как на пороге появился Шотин. Он даже покачал головой, видя, как я вожусь с лестницей. Наверное, подумал, что хочу ее убрать.

– Анна, давай сама спускайся, а то поднимусь - не сдобровать тебе. С симулянтами у меня разговор короткий.

У меня задрожали коленки. Ну, думаю, пропала моя головушка, если мама покажется. Ведь как только ступит она на самую верхнюю ступеньку и лестница покатится.

Ждет Шотин, жду я. Мама не подает голоса. Мне хочется крикнуть ей, чтобы не показывалась, но рядом стоит Шотин. Вот он снова сует кнутовище в сапог и заносит ногу на ступеньку лестницы. Я уловила, как хрустнули под жердями картофелинки. Шотин, конечно, не слышал, ему было не до этого. Когда он ступил на третью ступеньку, лестница как бы ожила, дернулась с места и стала скользить вниз,

верхним концом считая бревна стены. Я закрыла глаза: вдруг Шотин убьется! Когда открыла, увидела: Шотин стоял на четвереньках в луже воды. Оказывается, лестница задела ведро, в котором мыли картошку. Председатель, ругаясь, поднялся. Его руки и на коленях брюки были в грязи.

– А ну быстро неси воду и полотенце!
– прикрикнул он.

Я вынесла кружку воды и полотенце.

– Поливай, - засучивая рукава, приказал он.

Сполоснул руки и принялся полотенцем вытирать с брюк грязь. Это чистым-то полотенцем!

– Ну вот и почистились, - сказал он спокойнее и выбросил полотенце в угол. И не успела я опомниться, как он схватил меня за подмышки и поднял наверх. Совсем близко я увидела его маленькие сверлящие глаза, на лице черные точечки - корни бороды, толстые потрескавшиеся губы. Мне стало немного жутко.

– А теперь скажи, радость моя, где же все-таки мать?
– Буравчики в его глазах весело заиграли.

– В городе...
– Я зашмыгала носом, вроде бы собираюсь заплакать.

– Ну, ну, сразу и плакать, - подобревшим голосом сказал Шотин и опустил меня наземь. Достал из кармана конфетку и присел передо мной на корточки. А он неплохой дядя, чего только мама боится его, думаю я про себя. Вот сейчас он мне конфетку даст. Не часто мне приходится пробовать конфеты в бумажках. Я протянула за конфеткой руку. "Оп" - и конфетка оказалась у него в другой руке.

– Скажи правду, где мама, получишь.
– Шотин, улыбаясь, подмигнул мне, втягивая в игру.

– Да не надо мне твоей конфетки, мама из города в сто раз лучше принесет.

Шотин перестал улыбаться.

– Ишь, как партизан, заладила одно и то же. Хитра вырастешь, - он сунул конфетку мне в руку и поднялся.

Глядя на чердак, громко сказал:

– Завтра, Анна, покажешь свою справку. Женщины тебя дома видели. Накажу по всей государственной строгости!
– И он широко зашагал через двор.

Когда не стало слышно грохота колес тарантаса, показалась мама.

В ШКОЛУ

Вечерами перед началом учебного года все разговоры в нашем доме были о школе. В нынешнем году собираюсь в школу и я. Но почему-то старшие покупали себе тетради, ручки, приносили откуда-то старые и новые учебники, мама вечерами шила кому-нибудь разную одежку, а обо мне и не вспоминали. Но я-то знала, что осенью мне исполнится семь лет. Надоедала матери своими просьбами, чтобы она не забыла и мне сшить новое платье да купить книжки.

Проходит несколько дней, прибегает к нам моя подружка Натка и сообщает, что учительница записала ее в первый класс. От обиды у меня сжалось сердце: меня, значит, не записала. Я еле дождалась вечера и, когда пришла с работы мама, выложила ей всю свою обиду. Мама пообещала поговорить с учительницей.

В воскресенье Ольга ходила в город на базар и принесла оттуда красивые книжки. Я взяла одну из них посмотреть картинки, но Ольга тут же забрала обратно.

– Не трогай грязными пальцами.