Воровский
Шрифт:
— Получили ли вы мою телеграмму? — обратился Ганецкий.
— О да, мы были очень рады, — ответил Миха Цхакая. — Но вначале, когда капитан спросил: «Кто из вас господин Ульянов?» — мы было струхнули… «А что вам угодно? — выступив вперед, сказал Владимир Ильич. — Я Ульянов». Тогда-то капитан и сообщил нам текст вашей телеграммы. Все сразу повеселели, приободрились…
Немного отдохнув, все заспешили на вокзал. Особенно не терпелось Владимиру Ильичу, он так и рвался скорее в Россию.
И вот все в вагоне поезда. Ганецкий сел в одно купе с Владимиром Ильичем и Надеждой Константиновной. Беседа затянулась до поздней ночи. Владимир Ильич все расспрашивал о последних сведениях из России. Он говорил
Владимир Ильич указывал на необходимость оставить за границей ячейку для сношения между ЦК РСДРП (б) в России и внешним миром, для информации и вообще «на всякий случай». Тут же наметилось Заграничное бюро ЦК партии большевиков, в которое вошли Ганецкий и Воровский. Лишь в 4 часа удалось уговорить Владимира Ильича немножко поспать.
В. В. Воровский среди служащих советского полпредства в Риме.
Здание советского полпредства в Риме. 1922 г.
В Стокгольм прибыли утром 14 апреля. На вокзале собралась толпа встречающих. Сновали вездесущие репортеры. Пришел Воровский с дочерью, тут же находилась и колония русских политэмигрантов, шведские социал-демократы.
В небольшом помещении вокзала, где было вывешено красное знамя, состоялся краткий митинг. На нем присутствовали бургомистр города Стокгольма Линдхаген, депутаты-социалисты Стрем и Карлсон, редактор газеты «Политикен» Нерман и другие.
Линдхаген, хорошо знавший Ленина, быстро закончил все формальности, связанные с проездом русских подданных, и помог разместиться на отдых в первоклассной гостинице «Регина». После завтрака, устроенного бургомистром в честь Ленина и его друзей, все отправились по магазинам, чтобы купить книги и необходимые вещи. Воровский и Ганецкий развозили небольшие группы прибывших товарищей, показывали им столицу Швеции.
На квартире Воровского В. И. Ленин оставил письма и партийные документы, которые небезопасно было везти в Россию: никто не знал, как встретят большевиков на родине. Тут же Ильич оставил точные инструкции Заграничному бюро ЦК РСДРП (б) и вручил оставшийся у них капитал в 300 шведских крон на партийные расходы.
Вечером Воровский провожал русских политэмигрантов на вокзале: Владимир Ильич торопился с отъездом и не хотел даже переночевать в Стокгольме.
Владимир Ильич просил Воровского держать с ним постоянную связь, информировать о делах за границей, сообщать в зарубежной печати о ходе русской революции, присылать материалы в «Правду». Воровский заверил Ленина, что связь они постараются наладить.
В ЗАГРАНИЧНОМ БЮРО РСДРП(б)
Через несколько дней после отъезда Владимира Ильича и других политэмигрантов в Россию Воровский с Ганецким отправились к царскому послу, чтобы попробовать договориться о пересылке с его помощью партийной почты и курьеров. По этому случаю оба они принарядились. Воровский надел свой серый в елочку костюм, тщательно завязал галстук-бабочку, почистил туфли. Ганецкий также облачился в свой лучший костюм и захватил тросточку.
По дороге к зданию русского посольства Воровский шутливо говорил, что вот они и заделались дипломатами. Правда, у них нет собственного автомобиля, но со временем будет и он…
В просторной богато убранной приемной их любезно принял сам посол Гулькевич, оказавшийся после
— Не собираетесь ли вы устранить меня? Ведь я целиком согласен с Временным правительством. Я сам думал, что царизм — пережиток…
Улыбаясь, Воровский убежденно произнес:
— Да, царизм действительно оказался пережитком. Но не пережиток ли и Временное правительство?..
Посол обещал исполнить точно все требования, которые предъявили ему Воровский и Ганецкий. Он обязался бесконтрольно пересылать диппочтой пакеты в адрес Ленина, согласился выдать дипломатические паспорта тем курьерам, которых они сами отберут. Посол согласился также по настоянию Воровского выдать визы революционерам-эмигрантам для проезда в Россию.
Озадаченный посол, кланяясь, проводил Воровского и Ганецкого до дверей.
— Первый прием прошел неплохо, дорогой Вацлав Вацлавович, — сказал Ганецкий на улице. — У вас прирожденный дипломатический талант.
— Главное — чувствовать себя хозяином положения. Мы сейчас представляем русский народ, а он, — Воровский кивнул на здание русского посольства, — только Николая Романова. Теперь ему и вовсе некого представлять…
На другой день Ганецкий, выполнявший в Заграничном бюро ЦК РСДРП (б) секретарские функции, послал В. И. Ленину письмо. Сообщив о получении письма от Владимира Ильича из Гапаранды (пограничный пункт между Швецией и Финляндией), он писал: «Относительно сношений сделали все, что можно. Но первый шаг должен сделать Питер. Должны постараться посылать возможно чаще курьеров, письма — особым способом и т. п. — одним словом, чтобы мы возможно скорее получили сведения. Весьма важны и газеты. До сих пор не получили ни одного номера.
С протоколами устроим в следующий раз. Через несколько дней едет Орловский, и он возьмет».
Однако связь с Лениным в те дни была затруднена. Временное правительство чинило всякие препятствия.
23 апреля Ганецкий опять написал письмо В. И. Ленину и сетовал на то, что от него нет ни писем, ни телеграмм. Ганецкий также спрашивал Ленина, сколько они могут пока израсходовать денег на телеграммы для «Правды».
Заграничное бюро ЦК РСДРП (б) в Стокгольме не сидело сложа руки из-за того, что связь с Лениным была в первое время нерегулярна. Оно установило прочные контакты с левыми социал-демократами Скандинавских стран, Германии, Швейцарии и Франции. Этого было, конечно, мало. Главное — связь с Россией, с Лениным не была постоянной. Поэтому в мае 1917 года Воровский предпринял поездку в Петроград. Он продолжал все еще работать в фирме «Симменс-Шуккерт» и по делам службы отправился в Россию.
В Петрограде он сразу попал в водоворот революционных событий. Боевое настроение рабочих росло с каждым днем: устраивались митинги, демонстрации. Пролетариат требовал мира, хлеба, свободы, но Временное буржуазное правительство ничего не делало, чтобы улучшить положение народа. Оно продолжало войну. На улицах российской столицы Воровский видел демонстрантов, шествовавших с транспарантами: «Долой войну!», «Опубликовать тайные договоры!», «Вся власть Советам!»
Воровский зашел в партийное издательство «Жизнь и знание» к Бонч-Бруевичу. Вацлав Вацлавович удивлялся размаху издательского дела и талантам Владимира Дмитриевича. Разглядывая корешки новых книг, Воровский произнес: