Воровской общак
Шрифт:
«Ты мне смертельно надоела», — хотелось сказать Салливану, но он подыскал более обтекаемую формулировку:
— Твоя нагота сейчас неуместна.
— Почему? — удивилась Оксана, весь наряд которой состоял из черных очков и почти незаметных бикини. — Из-за этих мужланов в военных ботинках? Так я их не стесняюсь. — Она фыркнула. — Тоже мне, супермены! Представляю, как потеют у них ноги.
Салливан смерил ее недовольным взглядом и отвернулся, чтобы проследить за катером, отчаливающим от кормы яхты. Он вызвал пограничников, как только заметил постороннее судно,
Осторожность и подозрительность были важными составляющими его натуры. Разве уцелел бы без них бывший армянский шулер и жулик Арутюн Саркисян во всех передрягах, выпавших на его долю? Его ловили, но не поймали, ему угрожали смертью, но он не только выжил, а и преуспел, превратившись в пусть не очень уважаемого, зато полноправного гражданина Соединенных Штатов Америки. Был Саркисян, стал Салливан. И доходы его изменились соответственно. Когда-то он чуть в обморок не свалился от радости, что сумел нагреть клиента на сто штук баксов. Теперь ворочал сотнями миллионов долларов и почти ничего не шевелилось в его душе.
Человек привыкает к деньгам, как привыкает к шикарным отелям, дорогим машинам, окружающей роскоши.
И к женщинам. Даже к самым красивым. Даже к полураздетым и совершенно раздетым.
«Все проходит, — печально подумал Салливан, наблюдая за постепенно расширяющимся пенным следом, тянущимся за пограничным катером. — Эта пена осядет, поверхность моря разгладится, настанет осень, потом зима, весна, потом снова осень… Будут идти годы, один за другим, один за другим. А здоровья у меня не прибавится. И молодость ко мне не вернется. Я стану миллиардером, трижды миллиардером, четырежды, но ни за какие деньги не купить тот кайф, который я получал когда-то от женщин».
Салливан снова посмотрел на подружку. Она была одесситкой и обошлась ему в три с половиной тысячи долларов за неделю. До этого на яхте гостила натуральная блондинка Лиля, а следом за Оксаной появится какая-нибудь Наташа или Карина. Красивые, не слишком дорогие и очень неумные девки. Интересно, как бы повела себя эта одесская нимфа, если бы узнала, что ее клиент зарабатывает на жизнь тем, что кидает людей на бабки, разводит лохов и проворачивает аферы, в результате которых особо нервные граждане бросаются под поезд или вешаются в гостиничных номерах? Наверное, Оксана никак не отреагировала бы на это. Плевать ей на род занятий мистера Салливана, на всех тех, кого он уже облапошил и только собирался облапошить, на будущее собственной страны, на родных и близких, на чужих и дальних.
— У тебя есть семья, девочка моя? — спросил Салливан у Оксаны, которая, усевшись на полу, принялась подкрашивать ногти на пальцах ног.
— Ты какую семью имеешь в виду, дарлинг? — уточнила она.
— А у тебя их несколько?
— Конечно. Та, в которой я выросла, и та, с которой живу теперь.
— Погоди-погоди, — нахмурился Салливан, —
— У меня есть муж, — перебила его Оксана, — и есть дочь. Ей два годика.
— Э-э… И как они без тебя обходятся?
— Ты хотел спросить, знают ли они о том, чем я занимаюсь?
— Ну… Что-то в этом роде, — согласился Салливан.
— Клементиночке это знать рано, — сказала Оксана. — Вот когда ей исполнится хотя бы пять лет…
Лоб у нее был гладким, как грудь или ягодицы, и так же блестел от ароматного крема.
— А как насчет мужа? Ему тоже рано?
— Почему же. — Она пожала плечами, проделав это с неподражаемым равнодушием. — Эдик не только знает, он и помогает мне иногда.
— Клиентов подыскивает? — предположил Салливан.
— Зачем клиентов? — удивилась Оксана. — Для этого агентство имеется.
— Тогда в чем выражается его помощь? Он тебе лобок подбривает?
— Фи, какой ты пошлый, котик!
— Нет, ты скажи, — настаивал Салливан. — Какая может быть польза от законного супруга в твоей профессии?
Оксана снова дернула плечами.
— Ну, иногда мы вдвоем разыгрываем сценки для всяких старичков и прочих импотентов, — стала делиться она своими профессиональными секретами. — Например, Эдик садист, а я его жертва. Или наоборот. — Оксана закончила красить ногти и вытянула ноги, любуясь ими. — А то еще любители группового секса попадаются. Тогда Эдик меня страхует.
— Прячется в соседней комнате, чтобы выскочить, если партнеры начнут слишком усердствовать? — догадался Салливан.
Оксана запрокинула голову и залилась звонким смехом, как будто ей щекотали пятки.
— Ой, не могу, ха-ха-ха! Зачем ему прятаться и тем более выскакивать? Он у меня не крутой, он программист, тихий и ласковый. Он просто участвует, когда я его попрошу. Вторым, третьим, как получится.
— А четвертым? — спросил Салливан, пытаясь представить себе тихого и ласкового программиста, занимающегося групповым сексом с собственной женой.
Оксана посмотрела на него так, словно он брякнул какую-то бестактность. — Четверых я к себе и на пушечный выстрел не подпущу, — сказала она. — Это уже перебор. Так быстро потеряешь форму и скатишься на панель.
Салливан ее не слушал. Его больше интересовали побудительные мотивы Эдика.
— Скажи, твой муж, наверное, мало зарабатывает? — спросил он. — Ты его содержишь, да?
Оксана гордо вскинула подбородок:
— Эдик заколачивает побольше моего, что ты! Программист, я же сказала. Но моя карьера ему тоже не безразлична. Вот он и старается.
«О времена, о нравы! — подумал Салливан, успевший позабыть, что когда-то он был Саркисяном. — Не существует больше таинства брака, нет целомудренных женщин, вымирают настоящие мужчины. Скоро весь мир будет состоять из оксан да эдиков и окончательно погрязнет в грехе».
— Не понимаю, — вздохнул он, — как вы можете потом смотреть в глаза друг другу?
— А что здесь такого? — удивилась Оксана. — Я Эдику не изменяю, он мне тоже.
— В общем, все нормально?
— Нормально.