Ворожей Горин – Зов крови
Шрифт:
— Дура ты, Верка, — горько выдохнул я и обреченно побрел на кухню, варить куриный бульон. С этой идиотки малолетней взять было нечего. Наверняка сутки просидела за компом, придумывая этот идиотский розыгрыш, и ничего не приготовила пожрать.
— Ну, чего ты взъелся? — кричала из зала Верка, пыхтя: наверняка отвязаться было сложнее, чем привязаться. Ну и поделом, пускай теперь повисит, подумает над своим поведением. — Я же роль репетировала!
— Вера, блин! — вынырнул я из кухни, — какая на фиг роль?
Воду на бульон я уже поставил, а значит, у меня было пять свободных минут для нотаций. Вот же, зараза, превращаюсь в собственного
— Тебя никуда не приняли, Вера! Забыла? У тебя нет таланта к актерскому мастерству, не это ли тебе в прошлом году сказали в театральном? Ну, нет у тебя никаких шансов, Вера, очухайся уже и смирись! Учись там, где тебе рады, где ты можешь учиться. Кому ты с такими вводными вообще сдалась?
— Ну, ты же повелся? — задорно подмигнула мне сестра, пыхтя от напряжения и подтягиваясь на одной руке, чтобы другой сняться с крюка, за который крепилась вся эта хитрая конструкция. Сейчас она, разумеется, в лепешку расшибется, но помощи у меня не попросит. Да я и сам бы не стал ей помогать — вывела, зараза. Опять. Вере тем временем удалось отцепиться, и она с облегчением рухнула на диван. — Ну, согласись же, ёкнуло сердце? На минутку, на секундочку, на мгновенье, но ёкнуло же!
— Ёкнуло, — признался я нехотя. — Но догадался я быстро.
— И чем я себя выдала?
— Да, блин, всем!
— Ну, что?
— Ключи.
— А что «ключи»? — не поняла Верка.
— Ты что имитировала? — начал объяснять я сестре ее промахи, поведясь на уловку. Вот как она это делает? У женщин это предустановленная опция, что ли, мужиками крутить?
— Ты пыталась изобразить самоубийство или ограбление?
— Второе, — призналась Верка. — Ты же видишь беспорядок.
— Грабитель тебя повесил и ушел?
— Ну да.
— И дверь запер? Чем, пальцем?
— Точно! — догадалась Вера. — Ключи надо было спрятать. А так бы все как по маслу прошло! — ее восторгу не было предела. Но я решил осадить свою «звезду» недоделанную и быстро выдал все ее косяки.
— Не прокатило бы… Ключи — раз! Целые чашки — два. Ничего из мебели не разбито — три. Ты пыталась имитировать нападение и борьбу, только при настоящей драке никто предметы не раскладывает так, чтобы они не разбились. Чашки кофейные должны были намекнуть мне на то, что убийцу ты знала и сама впустила его в дом? Что вы, дескать, кофе пили, а потом он на тебя набросился, повесил и ушел?
— Ну, да.
— Бред! Про логику событий я вообще молчу, но ты бы хоть антураж навела пореалистичнее.
— Да что не так-то? — взмолилась Верка. Ей действительно хотелось узнать обо всех своих промахах.
— Бестолочь! — постучал я сам себя по голове. — А гуща где кофейная? Или вы просто воду из кофейных чашек пили? Сразу в глаза бросается!
— Да, что-то не подумала… — задумчиво произнесла Вера, сморщив курносый нос. — А еще что?
— Кофе ты туда не налила, потому что знала, что я тебя языком весь бардак вылизывать заставлю.
— Ну, это да, — закатила к небу глаза сестра, — но тут, кстати, ты сам виноват! Нечего таким душным быть! — она задорно подмигнула мне и продолжила допрос. — А дальше что? Что еще не так?
— Покойников ты видела только в сериалах своих дебильных, — продолжил распаляться я. — Иначе бы знала, что у повешенных язык вываливается, поскольку опухает так, что во рту не помещается. А еще у них цвет лица своеобразный. А еще ты не умеешь надолго дыхание задерживать. А еще у тебя артерия на виске и шее пульсировала от возбуждения. А еще эта камера дурацкая! — и я указал на скрытую подушками вебку, горящую зеленым огоньком. Не хватало еще в прямом эфире так опозориться. — А еще — всыпать бы тебе ремня! — наконец закончил в сердцах свой монолог я.
— Странное у тебя желание, братик, наказать меня как-то, э-мм, физически, — Верка прищурилась, видимо, поняв, что сейчас мне не до споров и что я вот-вот соскочу с ее крючка. — Ты бы того, к психиатру сходил бы, что ли… А то, как мамы с папой не стало, ты все порываешься меня отшлепать. А я, между прочим, совершеннолетняя девушка уже…
— Придурковатая ты девушка, а не совершеннолетняя! Инфантилка ты недоразвитая. Посмотри, до чего довела себя! — я кивнул на ее неестественно худые ноги.
— У меня паралич! — обиженно огрызнулась Верка и надула губки.
— Паралич мозга у тебя, идиотка! — я начал срываться на крик, поскольку терпеть выходки сестры уже не было никаких сил. С тех пор, как умерли наши родители, она вбила себе в голову, что у нее паралич обеих ног. Сперва она перестала выходить на улицу, потом перестала вставать с дивана, а затем и вовсе перестала использовать ноги. В какой-то момент она сама себе заказала в интернете кресло-каталку и с тех пор передвигается только на нем. Она так убедительно внушила себе мысль о том, что не способна ходить, что со временем ее ноги действительно атрофировались и стали походить на ноги паралитика — так бывает, если не пользоваться какой-либо частью тела.
— Тебе четыре независимых невролога поставили диагнозы, — продолжал орать на сестру я, — тебя в четырех центрах обследовали. ПТСР у тебя! Ты можешь ходить! Не в ногах у тебя дело, не в спине, а в голове! И не мне нужно к психиатру, а тебе!
Я реально психанул. Не дожидаясь ее колких ответов, я вылетел из зала, громко хлопнув за собой дверью. Дверь на кухню я тоже запер. Не хочу ее видеть. Никого не хочу видеть. Буду сидеть тут и курицу варить. До тех пор… Пока… Пока не сварю. Вот.
Мысли путались. Обида на Верку смешивалась в моей голове с чувством тотальной беспомощности и ответственности за близкого человека. А еще я никак не мог ее простить. Понимаю головой, что не в ней дело, но вот почему-то заело где-то в мозгу, что если бы не она и ее выходки, все сложилось бы иначе.
Курица уже вовсю кипела, а вместе с солоноватой водой продолжал кипеть и я. Мне вдруг страсть как захотелось сделать Верке какую-нибудь гадость. Знаю, что глупо взрослому мужику на девчонке злобу свою срывать. Я ведь сейчас не столько на нее злюсь, сколько на себя самого. Она-то что? Она тоже человек, и по-своему, как может, с утратой справляется. Мне бы ее приободрить как-то, поддержать, да только у самого руки опускаются. Самого бы кто приободрил да поддержал. Была единственная радость у меня — Настя, невеста моя, да и та не выдержала тяжести ситуации. Ушла, сильно разругавшись с Веркой, пока я в армии срочку тянул. И ладно бы просто ушла, так нет — ушла так, что всем стало ясно: план побега она вынашивала уже давно. Просто не хватало ей мужества признаться, что всю эту жизненную ситуацию со смертью моих родителей, их долгом, процедурами банкротства и так далее она уже не вывозит морально. Что-то в Насте тогда надломилось, что-то оборвалось внутри. Вот и ушла она при первой же подвернувшейся возможности.