Восемь недель
Шрифт:
— Ты когда-нибудь был влюблен? — я прислоняю голову к плечу Майлза, и, возможно, если бы я не был так пьян как сейчас, я был бы умнее и не стал спрашивать его об этом.
Он обнимает меня рукой, похлопывая по плечу.
— Ты ведь знаешь, что у меня есть дочь, верно?
— Ммм. Но Брук не была запланирована, так что это не гарантирует, что ты был влюблен в Милли. И в свою жену ты тоже не влюблен.
— Хорошо, — слышу, как Колин хихикает прямо перед тем, как оказаться у меня перед носом и забрать
— Нет, — говорю я, — думаю, я бы не отказался от ещё одного пива. Или ещё пять.
Я даже пиво не люблю, на вкус как моча. Колин уходит с моим пивом в руках, не обращая внимания на то, что я хочу ещё. К чёрту его, Колин всё равно никому не нужен.
Это неправда, люблю этого парня. Но всё равно к чёрту его.
— Итак, Майлз, как ты расстался с Милли? — я смотрю на него полуоткрытыми глазами, хотя едва его вижу. Он весь расплывчатый, и я не знаю почему.
— А, ну, ты же знаешь, что она умерла. — он щелкает пальцами по моему лбу, и я падаю обратно на диван, как мешок с картошкой. — Потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть.
— Тогда ты трахнул её сестру-близнеца, — комментирую я и тут же хлопаю себя ладонью по лицу. Но не потому, что я жалею, что сказал это. — У Майлза есть свой типаж.
— Я встречался с Эм ещё до того, как стал встречаться с Милли, Аарон.
— Как я уже сказал, у тебя есть свой типаж. Блондинки с зелёными глазами. — я изумленно смотрю на него, осознав это. — У тебя что-то есть к моей сестре? — если он это сделает, я уверен, Колину не понравится об этом слышать.
Майлз глубоко вздыхает, качая головой.
— Значит, ко мне?
— Мне не нравятся члены.
— Хорошо, потому что ты мне действительно не нравишься таким, чувак. Типа, я люблю тебя, но Софию я определенно люблю гораздо больше. И я…
— Заткнись, Аарон, — Грей смеётся, кладя руку мне на плечо и становясь передо мной. — Ты пожалеешь обо всём том дерьме, которое сейчас наговорил.
Возможно, но я всё равно игнорирую его и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Майлза.
— Ты скучаешь по Милли? Потому что я чувствую, что никогда не перестану скучать по Софии. И она жива.
Просто заткнись, Аарон. Ты никому ничем не поможешь.
Он медлит с ответом, слегка наклонив голову. Майлз нечасто говорит о Милли. Честно говоря, никто из нас не знает её лично. Мы знаем её только из рассказов Майлза.
Ладно, я знаю Милли, потому что моя сестра когда-то дружила с ней, но в остальном я понятия не имею, что она за личность.
— Аарон, перестань приставать к Майлзу. У него и без того хватает дерьма, — Грей стаскивает меня с дивана, обнимая за плечи, чтобы увести подальше от моего друга-блондина.
— Но он мне ещё не ответил.
— Она мертва. Конечно, он скучает по ней.
Он
Затем, ни с того ни с сего, моя голова резко поворачивается, чтобы посмотреть на Майлза. — Кстати, где Брук?
Может быть, я слепой, но я не вижу её поблизости и не слышу, чтобы она была здесь. Она всегда хихикает или издает какие-то звуки, чтобы дать знать о своём присутствии.
Мне нравятся её тихие смешки, они такие чистые и беззаботные. Почему люди взрослеют, и их смех автоматически перестает быть искренним? Почему мы должны страдать, когда нас всё равно никто даже не просил быть на земле? И какого чёрта я становлюсь философом?
— Она с Эмори, так что я могу быть здесь и помочь друзьям позаботиться о твоей пьяной заднице, — отвечает Майлз.
Хм. Проверяет.
— Ты скучаешь по Изану? — с трудом выговариваю слова, чувствуя, как у меня слегка стучит в голове.
Грей, кажется, качает головой, глядя на меня? Может быть, комната тоже вращается.
— Дальше я сама разберусь, — говорит моя сестра, подходя ко мне сзади, когда мы с Греем поднимаемся по лестнице.
— Ты уверена? Он будет занозой в заднице, когда поднимется наверх.
— Почему я иду наверх? — спрашиваю я, почти падая в объятия сестры.
— Потому что уже поздно, и тебе следует пойти поспать, — говорит мне Грей. Но он лжёт, потому что на улице всё ещё светло. Не дневной свет, конечно, но этого достаточно, чтобы всё ещё видеть улицы, деревья, небо и всё остальное.
Неважно, верно? Может быть, мне будет полезно немного поспать. Хотя, вероятно, нет, потому что в ту секунду, когда я закрываю глаза, то вижу Софию. Она повсюду, преследует меня.
Лили ведёт меня в мою спальню, прямо к кровати, чтобы я мог плюхнуться на неё с раздражением.
Я лежу, свесив ноги с кровати, и смотрю в расплывчатый потолок, а глупые слёзы стекают по моим щекам, как будто я давал им на это разрешение.
Матрас слегка прогибается рядом со мной, когда Лили садится.
— До выпускного осталось всего семь недель, — говорит она, беря меня за руку.
— Семь — это слишком много.
Что изменится, если я полечу в Германию и заберу Софию обратно сейчас, а не через восемь недель? Ладно, семь, потому что одна уже прошла. Для чего Софии нужны восемь недель? Разговор с её отцом не должен был занять так много времени.
Верно, она даже не назвала мне конкретного периода времени, через который она вернётся, или я мог бы навестить её. Я выдумал это время, потому что, когда она сказала, что уедет, мысленно я понял, что приеду за ней в ту же секунду, как будет возможность покинуть США, будучи не привязанным к школе.